Телохранитель - Мари Князева

она хочет меня. И мы одни. И больше такого, возможно, никогда не случится...

Я пометался ещё немного, но в конце концов вылетел из комнаты и отправился на кухню. Попросил кухарку приготовить капучино и понёс его Марьям.

Стучу. Рукой в дверь. Но сердце колотится в грудь намного громче и быстрее. Слышу безразличное:

- Войдите, - моим любимым голосом.

Вхожу. Марьям сидит на кровати и смотрит в книгу, но взгляд её неподвижен. Она поднимает его на меня. Полный... да ничего не полный. Опустошённый и усталый.

- Вот, - говорю, почему-то сбиваясь на ты, - я принёс тебе кофе.

- Кофе? - фыркает она. - На ночь?

- Да. Как ты любишь, с молоком и сахаром.

Пару секунд Марьям смотрит на меня молча, а потом вздыхает и протягивает руку. Осторожно передаю ей чашку и, как верный пёс, сажусь прямо на пол к её ногам. Спрашиваю спокойно:

- Где твои родители? И вообще все...

- Уехали.

- Куда?

- Какая тебе разница?

- Когда вернутся?

Пожимает плечами:

- Вечером в воскресенье.

У меня внутри всё сжимается. Их не будет ещё два дня!

- А ты... почему не поехала?

- Я наказана. И у меня Лайла. И я никуда не хочу.

- За что наказана?

- За сопротивление помолвке.

- Это нужно прекратить.

- Я уже поняла. Буду изображать пай-девочку, которая одумалась за двое суток домашнего ареста.

- А как отец объясняет тебе этот брак?

- А он не обязан ничего мне объяснять. Но, вообще-то, он дал себе труд сказать, что я сама не понимаю своего счастья. Что я буду жить в полной роскоши, и от меня не требуется ничего, кроме как хорошо выглядеть и родить пару детей.

Я мгновенно вспыхиваю:

- От кого?

- От мужа. Только зачинать мы их будем не в постели, а на операционном столе. Это уже слова жениха. Он слишком брезгует моим телом, чтобы пытаться сделать это естественным способом.

У меня сжимаются кулаки.

- Марьям... ты прекрасна! И твоё тело... Я никогда не видел ничего красивее.

- Но всё же не настолько, чтобы тебе захотелось овладеть им, - отвечает ленивым тоном, но я понимаю, как глубоко она обижена.

- Ты даже не представляешь, как сильно мне хочется им овладеть! Я просто забочусь о тебе...

- Замолчи! - вскрикивает она, наконец проявляя свои истинные чувства. - Не хочу ни слова слышать о твоей заботе и моём будущем сожалении. Уходи!

Отзываюсь глухо:

- Я не могу...

Чуть приподнимаю подол её платья и целую гладкую обнажённую ножку в мягкой домашней туфельке.

- Ты всё-таки любишь унижаться, да? - спрашивает она с укором.

Я рычу резко задираю подол до середины бедра, провожу ладонью по нему по направлению к промежности, но тут моя госпожа отталкивает мою руку и грозно заявляет:

- Нет! Я не хочу! Я передумала. Ты недостоин меня, трус!

Я опешил на секунду, а потом меня вдруг прорвало:

- Ах ты, маленькая самовлюблённая дрянь! - дёргаю Марьям на себя и оказываюсь между её ног, стоя на коленях. - Сколько ты ещё будешь меня мучить? Думаешь, раз ты богата, можешь топтать чувства других людей?

- Какие ещё чувства! - фыркает она. - Какие мучения?

- А что, ты думаешь, у меня нет чувств?

- Сильно в этом сомневаюсь! Даже твоя похоть не в состоянии победить этот вездесущий, опостылевший мне своими доводами и логическими рассуждениями ум! - она тыкает тонким пальчиком мне в лоб, а я перехватываю её ручки и заваливаю её на кровать, накрывая сверху собой и удерживая руки над головой. И целую. Бешено, безудержно, жестоко. И трусь членом о низ её живота, отчаянно желая прорвать им все тканевые преграды и сделать эту грубиянку уже наконец своей.

Она стонет мне в губы и подаётся тазом навстречу. И я чувствую, как у неё ТАМ горячо. Одной рукой продолжая удерживать кисти госпожи, другой задираю платье и просовываю пальцы в трусики. Там восхитительно влажно, даже мокро - там всё готово и ждёт моего вторжения. Не удерживаюсь и погружаю средний палец чуть вглубь. Преграда на месте. И всё горит и истекает соком. Одну минуту, малыш, я уже иду...

Облизываю палец и отпускаю руки девушки, чтобы расстегнуть ширинку. У меня буквально темнеет в глазах от осознания, что это сейчас произойдёт. Я сейчас лишу девственности и оттрахаю свою госпожу, а она будет стонать и извиваться подо мной от боли и наслаждения. Моя сладкая девочка...

- Дикарь! - снова фыркает Марьям, когда я рву её маленькие белые трусики. - Ну что ты делаешь? Раздень меня по-человечески. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня голую и чтобы наша кожа соприкасалась. Везде, не только там.

Подчиняюсь, начинаю искать застежку на платье, но не нахожу. В сердцах дёргаю его, и оно рвётся с тихим треском, а моя госпожа тихо стонет, словно этот звук заводит её не хуже поцелуев.

И тут раздаётся стук в дверь. Я замираю, холодея от ужаса, и понимаю, что мне конец. Что я поддался низменным желаниям - и вот она, расплата. Я умру, так и не вкусив тела своей возлюбленной.

- Марьям, ты тут? - раздаётся из-за двери обеспокоенный голосок Лайлы Насгулл, подруги моей госпожи.

- Да! - откликается она. - Я неважно себя чувствую и уже легла, извини!

- Хорошо, не буду тебя беспокоить. Пока!

- Пока, - отвечает Марьям так тихо и нежно, что могу услышать только я, и у меня мурашки бегут по коже от этого звука.

Я облегчённо выдыхаю и поднимаюсь, принимая сидячее положение.

- Испугался? - с улыбкой спрашивает Марьям, тоже садясь.

Я киваю, не считая нужным обманывать её. Да, мне страшно. За себя и за неё. За нас. То, что мы делаем - чистой воды безумие.

- У нас не будет всё просто, - говорит моя маленькая госпожа, освобождаясь от остатков платья и трусиков.

Другого белья на ней нет, и я заворожённо смотрю на острые ключицы, обнажённую округлую грудь с розовыми сосками, плоский животик, треугольник темных, коротко подстриженных волос под ним. Длинные бёдра, узкие коленки, тонкие икры... И всё это покрыто молочно-белой нежной бархатистой кожей. Мягкой и благоухающей. И всё это моё...

- Всегда всё будет сложно, опасно и страшно. Если ты не готов к этому, уходи сейчас. Это твой последний шанс.

- Я не