Жертва особого назначения - Александр Афанасьев

Дальнейшее не составляло труда додумать. Из Одессы в Хайфу ходят теплоходы, немного денег и – здравствуй, Земля обетованная. Возможно, обзавелся еврейской женой, которая, как известно, не столько жена, сколько средство передвижения. А может, и так приехал. Там, в Израиле, наверняка и вышел на Борька с его грязными алмазными и прочими делишками. Нужен такому солидняку, как наш Борян, бодигард? Вопросов нет – нужен…

И когда встала задача навести шорох в Багдаде, Птух, скорее всего, подобрал или даже вызвал в Израиль нужных людей и быстро сколотил нелегальную группу. Проблем с этим нет – украинская армия представляет собой нечто такое, что в большей степени существует на бумаге. При том, что они очень активны и в миротворчестве, и в наемничестве. Проблем подобрать людей у Птуха не было.

Размышляя дальше, пришли к тому, что Борян все-таки работает на американцев под израильским флагом. Эта гипотеза объясняет то, как троглодиты Боряна сумели глушануть моего водителя в прямой видимости от ворот посольства США. Возможно, даже не они глушанули, а охранники из Блэкуотерс, заранее проинструктированные – эти тоже работают. Подошли, попросили документы, ударили или прыснули, или «Тазером» ткнули. Эта гипотеза объясняет то, как у Боряна оказалась информация об американском агенте в Москве в самых верхах. Кто-то из ЦРУ ее и сдал через меня – для начала переговоров. Причем кто-то, у кого есть доступ к информации самого высшего уровня. Никакого МОССАДА в схеме нет – одни американцы из двух сцепившихся группировок. Эта гипотеза объясняет то, что и Борян, и Джейк попросили, по сути, одно и то же – двум группировкам нужна одна и та же информация, зачем – непонятно. Но нужна настолько, что ради этого они готовы сдавать сети в Москве. Эта гипотеза объясняет практически все, и потому ее стоит принять за рабочую.

Вопрос в том, что делать дальше.

За основу плана приняли необходимость играть на стороне той группировки, которую раньше представлял Джейк, а теперь представляет приехавший в Багдад церэушник. Может быть, представляет – это мы узнаем по ходу. Для достижения максимального оперативного результата стало необходимым столкнуть эти группировки, с тем чтобы по результатам проявленной активности разматывать этот змеиный клубок дальше. Никакого сочувствия ни по отношению к тем, ни по отношению к другим я не испытывал: я сочувствие в седьмом классе на жвачку «Бубльгум» сменял и ничуть о том не жалею…

Первым делом надо было подготовить наживку – то есть то, что заинтересует обе стороны. По крайней мере, даст повод для дальнейшего разговора. Всю информацию сливать нельзя – тогда разговор на этом и закончится, но часть должна быть. Мы примерно обрисовали, какая именно часть, после чего я посмотрел на часы и обнаружил, что времени уже восемь вечера или два три нуля по армейскому обозначению. Позвонил вниз и нарвался на обиженного Вована, который целый день играл по собственной программе действий и теперь ждал внизу, чтобы сопроводить меня домой[6].

* * *

Амани приехала раньше меня. На столе меня ждал ужин – баранина, запеченная с травами. Вряд ли она готовила это сама, смысла нет – купила по дороге в знакомой едальне у торговца, может, даже у дальнего родственника. Как-то необычно даже… Я всегда питался сам, тратил на это минимум времени – что приготовилось, то и приготовилось. Или питался в едальнях в городе или в столовой. Приходить домой, когда твоя женщина приготовила ужин, это совсем непривычно как-то.

Я сел, по привычке пробормотал благодарность Аллаху за еду и принялся есть. Амани тоже немного поклевала. Когда я закончил со своей порцией, она смотрела на меня.

– Спасибо… вкусно.

– …

– Что? – не понял я.

– Я, наверное, плохая жена, да?

– С чего ты это взяла? – не понял я.

– Ты вернулся домой в десятом часу ночи, а я даже не спросила, где ты был. И, возможно, с кем. Потому что знаю – ты не ответишь. А если и солжешь, то вряд ли я пойму. Это ведь не нормально, так не должно быть, да?

Я взял ее руки в свои. Они были холодными.

– Нам не стать обычными людьми, – сказал я. – Тот, кто научился говорить неправду, уже никогда не сможет доверять. Но давай, по крайней мере, попробуем не обманывать друг друга.

– Хорошо…

– И тогда, может, у нас получится нормальная семья. А?

Утром мы сделали первые ходы в своей игре. Точнее – я сделал.

Первым делом я попросил остановиться у киоска торговца и купил себе телефон. Это был «красный» телефон МТС – именно такой, какой я и должен был себе купить. Купюра в сто динаров решила еще одну проблему – продавец дал мне сим-карту. У продавцов телефонов всегда имеются сим-карты, оформленные на кого-то другого, с этим проблем нет. Я записал номер на листке бумаги и внес пятьсот динаров на счет тут же, не отходя, так сказать, от кассы. Обычно так не делали – вносили куда меньшие суммы. Одна часть наживки была готова: именно так и поступают люди, ведущие двойную игру. Если бы я позвонил со своего телефона, то мне не поверили бы.

Почти от самого здания «Русского дома» я позвонил по номеру, который оставил мне контактер от ЦРУ. Первым наживку должен был схватить он.

– Я слушаю, – все правильно, максимально коротко и никакой информации.

– Надо встретиться, – так же обтекаемо и коротко отозвался я. Если разговор и попадает в сеть слежения, он проигнорируется ею по причине недостатка информации для анализа. По нему сложно даже определить мои первичные данные – национальность, примерный возраст…

– Где?

– Там же, где и прошлый раз. Но не на высоте. Рядом.

– Когда?

– Как можно быстрее.

Церэушник на том конце провода напряженно размышлял. Он понял, что игра пошла.

– Все в порядке? – решился спросить он.

– Не совсем.

Пусть понервничает.

– Итак?

– В четыре часа дня, устроит?

– Более чем. До встречи.

– До встречи. Иншалла…

Первый есть. Телефон я сознательно не отключил, а прошел в здание. Полковник ждал меня в холле.

– Все в порядке? – теперь спросил уже я.

– Да. – Он вручил мне флешку с четырьмя выпуклыми цифрами на корпусе, защищенную, код – два четыре.

– Два четыре. Никакой слежки.

– Ясно, – кивнул он без энтузиазма.

Следить, конечно, попытаются. Но не внаглую. Мне сейчас совсем не надо, чтобы слежка кого-то спугнула.