Посылка - Себастьян Фитцек

И Филипп понимал, по какой причине для достижения своей цели она выбирала необычные, иногда даже опасные пути. Без сомнения, в этом они были очень похожи.

На работе Филипп тоже переступал границы, добровольно переходить которые не стал бы ни один здравомыслящий человек. Просто потому, что психопаты и серийные убийцы, за которыми он охотился как главный следователь отдела оперативного анализа, часто не оставляли ему другого выбора.

Некоторые пары роднит чувство юмора, других хобби или схожие политические взгляды. Эмма и Филипп смеялись над абсолютно разными шутками, он обожал футбол, она – мюзиклы, и, пока в юности она ходила на демонстрации против ядерной энергии и меховой индустрии, он был членом Молодежного союза Германии[1]. То, что составляло фундамент их отношений, называлось эмпатией.

Интуиция и опыт позволяли им поставить себя на место другого человека, понять, что он чувствует, и раскрыть тайны его психики. Правда, Эмма делала это, чтобы помочь пациентам, приходившим к ней в частную практику на Савиньи-плац, освободить их от психических проблем, а Филипп использовал свои незаурядные способности для составления психологических профилей преступников. Сценаристы любят называть людей с такой профессией «профайлерами», в реальной же жизни они известны как психологи-криминалисты. Благодаря аналитической работе Филиппа были схвачены уже несколько опаснейших за всю историю ФРГ преступников.

Но в последнее время Эмме хотелось, чтобы они оба немного сбавили обороты. Она не могла избавиться от ощущения, что Филиппу все хуже удается абстрагироваться от работы в свободное время, которого у них оставалось совсем немного. И опасалась, что скоро они собственным примером подтвердят слова Ницше о бездне, которая, если долго в нее всматриваться, сама начинает всматриваться в человека.

Перерыв или по крайней мере отпуск. Вот что им нужно.

После последней совместной поездки прошло много времени, и воспоминания о ней почти стерлись из памяти.

Эмма намылилась гостиничным шампунем, надеясь, что наутро не будет похожа на пуделя. Какими бы густыми и сильными ни были ее каштановые волосы, они чувствительно реагировали на любое неподходящее средство. Предприняв бесчисленное количество попыток и пролив море слез, она выяснила, от чего ее шевелюра блестит, а что заставляет голову выглядеть, как рваная диванная подушка.

Эмма прополоскала волосы, отдернула душевую занавеску и еще удивилась, почему такой дорогой отель не установил в душе раздвижные стеклянные двери, как в следующую секунду потеряла способность ясно мыслить.

Страх – вот то чувство, которое она испытывала.

«Бежать», – мелькнуло у нее в голове, когда она увидела буквы.

На зеркале в ванной комнате.

Аккуратным почерком на запотевшем от пара стекле было написано:

УБИРАЙСЯ.

ПОКА НЕ ПОЗДНО!

– Да?

– Простите беспокойство. Все порядок?

Высокая, стройная русская в дверях выглядела по-настоящему обеспокоенной. При этом женщина, говорящая на ломаном немецком, не производила на Эмму впечатления человека, который без повода станет волноваться об окружающих. Она скорее походила на модель, осознающую свою красоту и считающую себя центром вселенной. Одетая в облегающий дизайнерский костюм, щедро политая духами «Шанель», в преступно дорогих туфлях на высоченных каблуках, на которых даже Эмме пришлось бы смотреть на собеседника сверху вниз.

– Кто вы? – спросила Эмма, сердясь на себя за то, что открыла дверь. Теперь она стояла перед славянской красавицей, босая, с мокрыми волосами, в наскоро наброшенном гостиничном халате-кимоно. Из такой тонкой ткани, что сквозь него наверняка проступали все выпуклости и округлости ее обнаженного тела, которое было намного несовершеннее, чем у русской.

– Простите. Стены очень тонкий.

Женщина убрала со лба прядь светлых нарощенных волос.

– Прошла мимо. Слышала крик.

– Вы слышали крик? – почти беззвучно спросила Эмма.

Она лишь помнила, как у нее закружилась голова, что было связано не только с жутким сообщением на зеркале, но и наверняка со слишким горячим душем.

Оба обстоятельства выбили почву у нее из-под ног.

В первый момент Эмме еще удалось опереться на умывальник, но затем она сползла на кафельный пол и уже снизу уставилась на буквы:

УБИРАЙСЯ.

ПОКА НЕ ПОЗДНО!

– Слышала еще плач, – сказала русская.

– Это какое-то недоразумение, – ответила Эмма, хотя вполне возможно, что ее нервный срыв сопровождался слезами. По крайней мере, глаза еще щипало. Сообщение на зеркале пробудило самые темные воспоминания из ее детства.

Шкаф.

Скрипучие дверцы, за которыми сидел мужчина в мотоциклетном шлеме.

Артур.

Призрак, который сопровождал ее на протяжении бесчисленных ночей. Снова и снова. Сначала как монстр, затем в качестве друга. До тех пор, пока ее, десятилетнюю, наконец-то не «вылечили», хотя в психотерапии такого понятия вообще-то не существует. Детскому психиатру, которого Эмма должна была посещать, после многочисленных сеансов удалось прогнать демона. Из ее шкафа и из ее головы. При этом он помог ей осознать, кто в действительности стоял за этим фантомом.

Папа!

С тех самых сеансов психотерапии, которые и пробудили в ней интерес к ее сегодняшней профессии, Эмма знала, что никакого призрака никогда не существовало. И Артура тоже. Это был отец, который всю жизнь одергивал и пугал ее и которого ей так хотелось заполучить себе в союзники. Чтобы он всегда был с ней. Всегда рядом. Доступный в любое время, даже по ночам в шкафу.

Но другом Эммы отец никогда не был. Ни в ее детстве, ни во время учебы, ни тем более сейчас, когда у нее появился муж и собственная психотерапевтическая практика. Работа всегда была для него важнее. Его дела, свидетели, процессы. По утрам он рано уходил из дому, по вечерам опаздывал на семейные праздники. Или вообще не приходил.

Хотя он давно уже не работал, его едва хватало на то, чтобы отправить Эмме открытку на день рождения. Да и ту ему наверняка диктовала мама, с которой он наслаждался старостью на Майорке. Такие формулировки, как «Я скучаю» или «Надеюсь, что в этом году нам удастся проводить вместе больше времени», просто не вписывались в словарь холерика. Скорее нечто вроде: «Немедленно убирайся, или тебе не поздоровится».

И вот похожая угроза оказалась на зеркале в ванной ее гостиничного номера.

Совпадение?

Конечно!