Берег Скелетов - Клайв Касслер

Это был первый раз, когда Питер пил алкоголь, и, конечно же, в отличие от остальных, его разморило сразу же после первых небольших глотков.

Разумеется, разговор не мог не зайти об алмазах, поскольку добыча полезных ископаемых была второй натурой людей в этих краях. Казалось, ежедневно кто-то нападал на след алмазных захоронений, золотых жил или угольного рудника и тут же сказочно богател.

Питер прекрасно знал, что должен был держать язык за зубами. Он поклялся Ассе. Но ему не хотелось казаться молодым и неопытным на фоне этих бывалых и умудренных опытом людей, говоривших о вещах, совершенно не известных ему. Они были разговорчивы, особенно Уарли и Эйч Эй, и Питер больше всего на свете хотел, чтобы эти люди его уважали. Поэтому он, обмякнув от бренди, поведал им о глиняных кувшинах, до отказа наполненных необработанный алмазами, что были запрятаны в лачуге вождя Маареро.

— Откуда ты знаешь, парень? — прошипел Уарли.

— Отец этого малого — проповедник во владениях эреро, — ответил Эйч Эй, взглянув на Питера.

— Теперь я вспомнил, где видел тебя. Я встречался с твоим отцом пару лет назад, когда приезжал обсудить с ним некоторые вопросы касательно охоты на его земле.

Он пристально окинул взглядом сидящих.

— Он живет среди эреро уже пять лет, да?

— Почти шесть, — гордо ответил Питер. — Эреро знают меня и поэтому доверяют мне.

Последующие пятнадцать минут они уже бурно обсуждали планы кражи этих пивных кувшинов. Питер согласился пойти на это только после того, как остальные пообещали взять строго по одному кувшину каждый, чтобы не обчистить эреро до нитки; иначе он не поведал бы им, где спрятаны камни.

На рынке, еще несколькими сотнями миль к югу, Райдер продал повозку и груз и сумел обеспечить всех хорошими лошадьми. Он уже обдумал маршрут от владений эреро, который будет их единственно возможным спасением, как только содеянное ими воровство раскроют. Рынок располагался вблизи недавно проведенной линии телеграфа. Путникам пришлось немного подождать, пока Райдер решит все вопросы с продавцом, которого он знал еще с Кейптауна. На это ему понадобилось около трех дней. Эйч Эй не стал торговаться, поскольку прикинул: либо он разбогатеет так, что сможет потом расплатиться по любым счетам, либо в Калахари его ожидает смерть, и тогда никакие счета ему не страшны.

Пробраться в рондовал казалось невозможным. Гонцы доложили вождю об их проникновении, как только они переступили границы его земли. Но вождю был знаком Эйч Эй, да и Лукас Смайт пожелал вернуть своего сына, хоть Питер и подозревал, какое «радушие» отец ему окажет, — уж в пору быть Иовом, нежели блудным сыном такого отца.

Путникам понадобилось около недели, чтобы добраться до стана самого вождя, где их гостеприимно встретил сам Самуил Маареро. Он почти час беседовал с Райдером на своем родном языке. Эйч Эй делился с ним последними новостями о происходящем за пределами его владений, поскольку сам Маареро по приказу немецких властей теперь находился в ссылке. В свою очередь, вождь сообщил Питеру о том, что его отец с матерью отправились в народ — обращать женщин и детей в христианство, и их ждут не ранее завтрашнего дня.

Вождь позволил путникам остаться на ночь, но не дал Райдеру согласия поохотиться на его территории, как и четыре года назад.

— Не судите человека за попытку, ваше высочество. Я ведь всего лишь спросил вашего разрешения.

— Это не попытка, а упрямство — порок белого человека.

Именно той ночью они проникли в рондовал и украли алмазы. На этот раз лачуга была до отказа заполнена сеном, и им пришлось потрудиться, чтобы добраться до камней. Когда Джон Уарли опрокинул уже второй кувшин в свой вьюк, Питер Смайт понял, что с самого начала его водили за нос. Братья Уотермен тоже опустошили несколько кувшинов, и только Эйч Эй сдержал слово, взяв содержимое всего лишь одного.

— Если ты не берешь, их возьму я, — прошептал в темноте Уарли, намекая на оставшееся богатство.

— Твое дело, — протянул Райдер. — Я человек слова.

Им не хватило сумок, чтобы забрать все камни, и когда они рассовали их по карманам и повсюду, куда только было можно, оставалось еще четыре больших полных кувшина. Эйч Эй тщательно перепаковал свою поклажу, чтобы по возможности лучше спрятать краденое. На рассвете они покинули жилище вождя, поблагодарив его за оказанное гостеприимство. Маареро спросил, хочет ли Питер что-нибудь передать матери. И все, на что оказался способен Питер, так это промямлить, будто ему очень жаль.

Устроившись на хребте дюны, неподалеку от колодца, Эйч Эй прикинул, какие у них шансы против людей вождя.

Когда те двинулись в путь вслед за ворами, их была целая армия: тысячи воинов, преследующих беглецов на своей же земле. Но уже через каких-то пять сотен миль изнурительный путь резко сократил их численность. Тем не менее, их оставалось не меньше сотни, и продвигались они с неимоверной скоростью, несмотря на адский голод и жажду. Солнце взошло уже достаточно высоко и лучами поигрывало на остро заточенных лезвиях их оружия.

Эйч Эй тронул Тима Уотермена за ногу, и оба они сползли к высохшему руслу какой-то древней реки, у которого остальные беспокойно сбились в кучу. Лошади уловили неожиданную перемену в настроении людей. Они шаркали копытами в песочной пыли и подергивали ушами, стараясь уловить надвигающуюся опасность.

— По лошадям, парни, — скомандовал Райдер, принимая поводья от Питера Смайта.

— Мы собираемся весь день ехать верхом? — спросил тот.

— Верно, парень. Иначе один из воинов Маареро украсит твоими внутренностями свою шляпу. А теперь в путь. Мы выигрываем лишь милю, и неизвестно, как долго лошади вынесут такую жару.

Райдер знал, что не найди они прошлой ночью воду, эреро уже растерзали бы их, словно свора диких собак. Ведь когда они остановились около вади, у Райдера оставалась всего лишь одна канистра воды.

Они выбрались из ущелья и повернули, тут же почувствовав, как палящее солнце принялось яростно обжигать их шеи.

В начале пути Эйч Эй вел их довольно быстрой рысью, что позволило им еще на несколько миль оторваться от следовавших за ними эреро. Солнце припекало песок и мгновенно иссушало пот путников, едва он успевал выступить. Под защитой широкополой шляпы Эйч Эй все равно вынужден был сильно щуриться, чтобы не ослепнуть от солнечного света, отражавшегося от дюн.

Пока Калахари стремительно превращалась в самую настоящую печь, лежать в тени было практически невозможно, но уж куда лучше, чем пытаться пересечь пустыню под бешеной атакой палящего солнца. И этот путь показался Райдеру самым тяжелым испытанием, что когда-либо преподносила ему жизнь. Зной и солнечный свет сводили с ума, и Райдера неотступно преследовало ощущение, будто его собственный мозг начинал закипать. Редкий глоток воды лишь обжигал горло и еще больше разъярял и без того мучительную жажду.

Время для них перестало существовать, и Райдер, с трудом собрав всю свою волю и выдержку в кулак, время от времени сверялся с компасом, чтобы не сбиться с западного направления. С таким скудным количеством местных ориентиров Райдеру приходилось более руководствоваться догадками и предположениями, нежели какими-либо действительными фактами, но в такой спешке другого выбора у них не оставалось.