Капкан для наследницы - Марина Белова

– О! Валаамова ослица! Заговорила на старости лет, – воспользовавшись паузой, влезла со своей репликой Алина. Лучше бы она этого не делала.

– Я ослица? Безропотное существо, которым все пользуются? А ты, дорогая подруга, не задумывалась над тем, почему, когда хандришь, не ищешь себе психоаналитика, а кидаешься ко мне? Денег жалко? Вот-вот, пользуешься моими «свободными ушами». Кто, как не я, остужает твой революционный пыл и мирит тебя с твоим супругом, которого ты бросаешь у пустого холодильника? Другие бы оценили, а вы… – Я несколько сбавила обороты, сделала для выразительности паузу, а затем снова заговорила: – Вы меня расстроили, поэтому я просто хочу уехать на три, может, на пять дней и отдохнуть от всех вас. И не надо никаких грязных намеков, не вижу в поездке ничего плохого! И не смейте меня удерживать! И билет я смогу себе купить, и позаботиться о себе, любимой, тоже смогу!

Секунду все изумленно смотрели на меня. Я была довольна своим ярким выступлением, разве что не услышала гула оваций. Мои близкие не ожидали от меня такого взрыва эмоций и сидели в оцепенении, раскрывши рты.

Даже Вадим, муж Алины, прилегший вздремнуть на диване, проснулся от звенящей тишины. Да, он многое пропустил. Я думаю, он бы оценил намек на пустой холодильник. Кому, как не ему, знать, что Алина готовит еду только к приходу гостей. В остальное время ее семья сидит на полуфабрикатах. Но надо отдать должное, гости – частое явление в их доме.

Первым очнулся Олег:

– Дорогая, ну разве я против твоей поездки! Хочешь отдохнуть – пожалуйста! Я даже билет тебе закажу туда и обратно. К сожалению, я не смогу проводить тебя, сама знаешь, дела обязывают, но что смогу – сделаю. – Ого, враг дрогнул. Голос у моего мужа был уже не гласом обвиняющего, а шепотом просящего о помиловании.

– Это к счастью, что проводить не сможешь! И о билете я позабочусь сама, а то делаете из меня инвалида умственного труда, – конечно, можно было бы согласиться и позволить купить билет, но идти на поводу не хотелось, а отступать было некуда.

Алина продолжала сидеть с широко открытыми глазами, она никак не могла прийти в себя после моей пламенной речи, и посему голова ее работала только над тем, как бы часть аплодисментов отбить на себя.

– Вот видишь, когда меня слушаешь и о себе заявляешь в полный голос, с тобой больше считаются, – поставила точку именинница.

Выкрутилась! Олег гневно посмотрел на нее и хотел было обозвать Лукерьей, на «Лукерью» она всегда обижается, но не стал.

«Себе дороже», – подумал он.

Мы посидели для приличия еще какое-то время и поехали домой. На тему поездки в тот вечер мы не разговаривали. Олег надеялся, что я к утру изменю свое решение куда-либо ехать, но зря он на это рассчитывал, совершенно зря, я была полна решимости и готовилась к подвигам. Понятия не имела к каким, но готовилась.

Два последующих дня прошли в сборах и проводах. Олег смирился с моей поездкой и уже не морщил лоб от одного только упоминания о Крыме. Наконец настал день его отъезда, простились мы достаточно сухо, муж играл роль обиженного, и я чувствовала себя по этой причине неловко. Взяв с меня обещание вести себя благоразумно и благопристойно, как будто я веду себя иначе, и, чмокнув в лоб, Олег улетел в Будапешт.

После такого расставания, ехать мне расхотелось, но дело принципа – надо! Я позвонила в «Юность», там меня заверили, что ждут с нетерпением. К моим услугам комфортабельный номер после евроремонта, бассейн, парикмахерская, сауна и прочие блага цивилизации, без которых немыслим настоящий курорт. Даже предложили встретить в Симферополе на вокзале. Но поскольку билета у меня еще не было, от предложения я отказалась, доберусь сама.

После разговора с администрацией лагеря настроение так и не улучшилось, на душе почему-то скребли кошки, было муторно и грустно. Я позвонила Алине и поделилась с ней своими сомнениями.

– Не бери дурного в голову, а тяжелого в руки. Жди меня, сейчас приеду, помогу тебе собраться.

Уже через полчаса она была у меня и с порога начала сеанс психотренинга:

– Зря ты так себя изводишь. Твой Олег успел развить в тебе комплекс вины. Вот деспот!

То, что мой муж – деспот, мне было давно известно. Это любимая тема разговора Алины.

– Марина, запомни, нельзя женщине идти на поводу у мужчины и превращаться в некое дополнение к его персоне. Доля твоя горькая! – Алина потащила меня к зеркалу. – Посмотри на себя! Ты, дорогая, превратилась в обслуживающий персонал. Нельзя доводить себя до изнеможения бытом. Если уж говорить о равноправии, то все должно быть поровну. А что происходит на самом деле? Вспомни, сколько тарелок ты перемыла? А он? Сколько перестирала и перегладила? Он – сколько? Спрашиваю, где же справедливость и равенство? Только не надо говорить мне о том, что он зарабатывает деньги! Ты мать и должна воспитывать ребенка. Но я сейчас не об этом. Мы, женщины, когда ведем себя подобным образом, теряем свое лицо. Из богинь мы превращаемся в плошкомоек. Это неправильно, мы должны привить мужчинам мысль, что цель их бренной жизни – мы, женщины, и нас нужно завоевывать каждый день. И каждый день хвалить бога за то, что мы есть. И считать за праздник каждый приготовленный нами обед. Запомни, чем реже ты готовишь обед, тем он вкуснее. Это аксиома, не требующая доказательства.

Алину понесло, она может так рассуждать бесконечно долго, если, конечно, не пресечь ее в самом начале. Этот момент я упустила и сейчас слушала ее пламенную речь вполуха. Все, что она говорила, я уже знала наизусть, поэтому не напрягалась.

Конечно, можно было ей возразить. Но как мне донести до ее головы, что мне милей тихий семейный быт, нежели ее революционная бурная деятельность за равноправие мужчин и женщин? Я получаю куда больше радости от проведенного дня дома, чем она, когда носится на добровольных началах по городу и отвоевывает очередную жертву из лап мужа-тирана.

– Твоя фамилия не Цеткин, случайно? Куда тебя занесло? Не понимаю, Лукерья, как тебя Вадим еще терпит? – перебила я ее на полуслове.

Вообще-то Алине с мужем повезло, этим она и пользуется. Он научный работник и не замечает не только неприготовленного обеда, но порой и жены с ребенком.

– Смотри, прикормит какая-нибудь лаборантка твоего профессора на пироги с капустой. Надоест ему выпрашивать у тебя обеды и ужины, уйдет к другой. Сразу изменишь своим феминистским принципам.

– Да он за своими крысами людей не видит! День-деньской им клизмы ставит и хвосты причесывает. А по поводу лаборанток, так они сами на крыс подопытных похожи, такие же серые. А я обладаю большими женскими достоинствами. Куда он денется? – сказала Алина, прогнула спинку, с томным вздохом поправила свой пышный бюст и самодовольно посмотрела на себя в зеркало.

Внешностью, конечно, ее бог не обидел. Ладная фигурка и густые каштановые волосы заставляли мужчин оборачиваться ей вслед. Она пользовалась успехом у сильной половины населения, у нее всегда был батальон поклонников, и при всем при том она считала, что все беды идут именно от них, от мужчин. Парадокс какой-то!