Книги онлайн и без регистрации » Романы » Пока корабль плывет - Эмилия Остен

Пока корабль плывет - Эмилия Остен

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 51
Перейти на страницу:

Уэстли направился к лестнице на второй этаж, Рэнсом шел следом. Рука коснулась отполированных перил и заскользила по ним, эхо шагов по мраморным ступеням металось среди стен. Рэнсом видел темные гобелены, уже весьма испорченные молью и временем, на которых среброликие девы склоняли головы перед рыцарями в тусклых доспехах. Люстра на мощной цепи под потолком, подсвечники с пыльными свечами… Здесь давным-давно не устраивались званые вечера, давно не звенели бокалы, не сияли драгоценности женщин, не лилось вино. Дом замер и дряхлел, как старый дуб на обочине дороги. Рэнсом ощущал это столь отчетливо, будто заходил сюда каждую неделю.

Может быть, это память предков?..

В нем ничего не отзывалось, было просто холодно и неуютно.

Пройдя длинным коридором, мистер Уэстли распахнул одну из массивных дверей и с поклоном пропустил Рэнсома вперед.

Это была спальня, такая же старая и запущенная, как и то, что Рэнсом уже видел здесь. Он вошел, и мистер Уэстли, поманив за собою врача, стоявшего у массивной кровати, закрыл дверь с другой стороны.

И вот Рэнсом остался наедине с дедом.

Следовало подойти, что-то сказать. Рэнсом приблизился и понял, что говорить он, конечно, может, но вот будет ли это иметь какой-то эффект?

Образ зла, что он рисовал в своем воображении все эти годы, не имел ничего общего с тем, что лежало на кровати. Назвать это человеком язык уже не поворачивался. Высохшая оболочка, в которой по недоразумению еще теплится жизнь, словно одинокая свеча в домике на болотах. Пергаментная кожа, покрытая старческими пигментными пятнами, худые руки поверх теплого одеяла, скрюченные пальцы напоминают когти… Рот приоткрыт, сквозь зубы вырывается тяжелое, смрадное дыхание. И пахло в комнате похуже, чем в иных доках. Рэнсома передернуло. Он ожидал увидеть умирающее величие, но встретил только жалкое подобие того, что ненавидел всю жизнь, даже не зная.

И этот человек выгнал его отца? Этот человек был тем, из-за кого Александр Сильверстайн лишился того, что полагалось ему по праву рождения? Вот это недоразумение?

Тут старик открыл глаза - и Рэнсом понял, что ошибся.

Острый, режущий взгляд, которым граф Сильверстайн наградил внука, не подходил к этой высохшей оболочке. Рэнсом понял: старик умирает потому, что пришел его срок, однако, будь его воля, он провел бы на этом свете еще не одну сотню лет. Но природа взяла верх, смерть пришла и потребовала свое, и сейчас нужно ей подчиниться.

- Ты… - прохрипел граф, едва вытолкнув это слово между сухими губами.

- Вы хотели видеть меня, - холодно произнес Рэнсом.

- Дай… воды.

Рэнсом передернул плечами, однако взял со стола глиняную чашку с водой и поднес к губам старика. Тот приподнялся, и Рэнсом, не прикасаясь к нему, помог ему напиться. Осушив чашку, граф вновь откинулся на подушки.

- Так лучше. - Он провел языком по губам. - Значит, ты таков.

Голос его окреп.

- А что вы ожидали увидеть?

- Похож. На отца, не на нее. Это хорошо.

- Что вам нужно? У меня мало времени.

- Лжешь, - усмехнулся граф. - Раз приехал, время есть. Садись. - Он еле заметно шевельнул рукой. - Так легче смотреть на тебя.

Рэнсом приехал не для того, чтобы облегчать старому стервятнику жизнь, однако просьбу исполнил. Около кровати стояло кресло, в котором, по всей видимости, обычно сидел врач или слуга, присматривавший за графом, и Рэнсом опустился на краешек.

- Значит, таков, - повторил граф. Слова вырывались из его губ свистящим шепотом. Рэнсом промолчал: хватит того, что он здесь, что пришел и сел; все остальное - дело старика. - Времени осталось мало. Хочу, чтоб ты мне наследовал.

- Почему? - не задать этот вопрос он не мог.

- Потому что других нет.

- Вы лжете. Есть другие родственники.

- А прямой - ты. И называешь меня лжецом. Хорошо.

Рэнсом уже ничего не понимал в этом бредовом разговоре.

- Говори! - потребовал граф. - Ты ведь ехал сюда, думал, что скажешь. Я слушаю.

И в этот миг - то ли по интонации, с которой это было произнесено, то ли по словам, нанизанным на повелительный тон, как бусины на нитку, - Рэнсом разгадал своего деда.

Да ведь он боится, подумал Рэнсом. Страшно, неотвратимо боится смерти, и вот эта старческая немощь вызывает у него такую ненависть к себе, что ненависть к преступившему сыну - блекнет. И нужно что-то сделать, потому что неясно, как оно там, за чертой. Конечно, Бог. В Бога все верят, только вот почти никто Его не слышал и не видел, а тем, кто слышал и видел, полной веры нет. Значит, шаг в неизвестность, вполне возможно - в пустоту или адское пламя, и не когда-нибудь в необозримом будущем, а уже сегодня, завтра, послезавтра - сколько удастся еще протянуть.

А где-то есть наследник, в котором течет твоя же кровь, и, может, в этом молодом человеке удастся передать себя, завладеть его душой, оставить после себя хоть частицу - не в крови, но в разуме, в том, что воспоследует. Чтобы и дальше все шло заведенным порядком, домом Сильверстайнов владел Сильверстайн, чтобы дух предыдущего графа вошел в него, как одинокий путник в необитаемый дом. И тогда не так страшно. Не так безнадежно. Тогда ужас, может быть, отступит, а Бог повернется, посмотрит ласково и кивнет.

Глядя в бледные глаза деда, внук читал в них это, словно водил пальцем по строчкам в книге.

Граф ждал.

Рэнсом подумал и засмеялся.

- Тебе забавно? - прошипел старик.

Рэнсом покачал головой.

- Нет, я смеюсь над собой. Сколько лет я думал, что брошу вам в лицо, если мы встретимся. И надеялся, что этой встречи никогда не произойдет. А теперь, когда она случилась, я понимаю, что все упреки, все обвинения, что я мог вам предъявить, вы давно предъявили себе сами. И нашли их, пожалуй, справедливыми, но не раскаялись. Вам страшно раскаиваться. И это самое лучшее, что вы можете мне оставить. Ваш страх и невозможность раскаяния. Теперь я вижу, что Бог все-таки есть.

- Мальчишка! - ахнул граф, задыхаясь. - Да как ты смеешь!

Рэнсом ждал, что ему станет легко, однако легкость не приходила. Он видел, в какие слабые места можно ударить старика, что сказать, чтобы этот несгибаемый человек, упертый в своих решениях даже сейчас, скорчился и, может быть, заплакал. Сломался. Рэнсом мог - и не желал, хотя мечтал об этом полжизни. Но вышло по-иному. Старик позвал его не для того, чтобы извиниться, не для покаяния. Просто чтобы убедиться, что еще не все потеряно. Вдруг Рэнсом оказался бы таким, как он.

Только Рэнсом был другим. Он привык, что за все решения надо нести ответственность. И никто, даже умирающие, - не исключение.

Он поднялся.

- Мне с вами не о чем говорить, граф. Если хотите оставить мне фамильное состояние и титул, я это приму. Это мой долг, перешедший от отца. Если хотите, чтобы я извинился за отца, - вы не дождетесь этого. Он всегда был в моих глазах героем, в отличие от вас. И я не стану унижать его память, идя против его принципов только потому, что вы меня позвали. Я приехал сюда потому, что обещал отцу: если однажды вы меня все-таки позовете, я откликнусь. Если бы не это обещание, вы бы меня не увидели. Потому что мне не нужно от вас ничего: ни милостей, ни вашего родства. Мне все равно. Вы для меня не существуете.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 51
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?