Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Бо́льшая часть важнейших географических открытий сделана была случайно. Сбитый бурей с пути своего норманский морской разбойник доставил первое сведение об Исландии[6]. Колумб, искавший ближайший морской путь в Восточную Индию, открыл Новый Свет; последователи его, искавшие того же, открыли мириады островов, рассеянных по пространству Великого океана; мореплаватели, старавшиеся проникнуть туда через север, обрели Шпицберген; наконец, искавшие Северо-Восточного пути к Великому [Тихому] океану, открыли бо́льший из всех островов, лежащий в Северном Ледовитом море, – Новую Землю.

Говоря об открытии Новой Земли, я разумею первые достоверные сведения о ней, достигшие народов просвещенной тогда части Европы. В пространнейшем смысле первыми открывателями этой земли были, без сомнения, россияне, обитатели Двинской области. Настоящее ее название, которого никогда и никто у нее не оспаривал, достаточно это доказывает. Замечательно, что ни одному из мореплавателей XVI и XVII веков, имевших особенную страсть давать свои имена землям и местам, уже прежде открытым и названным (что они доказали на материке и островах, прилежащих к Новой Земле), не пришло в мысль переименовать по-своему и эту последнюю. Самые первые из них говорят о ней, как земле, о которой они уже прежде слышали. Они находили на отдаленнейших к северу ее берегах кресты со славянскими надписями, развалины жилищ и прочее. Русские мореходы, им встречавшиеся, указывали путь, давали наставления. Все это доказывает, что россиянам в половине XVI века все берега Северного океана были подробно известны, следовательно, мореходствовать по нему начали они уже несколькими веками ранее.

Но к какому времени следует отнести начало мореплавания русских по Северному океану? Когда именно стала им известна Новая Земля? Вопросы, которые, по своей вероятности, навсегда останутся неразрешенными, по причинам весьма естественным. Еще и ныне мы не можем похвалиться множеством писателей, посвятивших себя похвальному труду передать потомству отдельные деяния и подвиги своих соотечественников. Могли ли они существовать в непросвещенные века, предшествовавшие XVI, когда и искусство письма немногим еще было известно? История первых попыток россиян в Ледовитом море и постепенных открытий всех мест, им омываемых, представила бы, конечно, не меньше удивления и любопытства, чем подобная история норманов; но все это скрыто от нас непроницаемой завесой неизвестности. Нет памятников того времени, нет преданий; и едва ли есть на чем основывать догадки, сколько-нибудь достоверные.

Летописцы повествуют, что обитатели страны, лежащей между Двиной и Печорой, которых Нестор[7] описывает под именем заволоцкой чуди, в первой половине IX века были уже данниками славян новгородских. С течением времени завоеватели эти, переселяясь мало-помалу в покоренную ими область, ввели с христианской верой язык и обычаи свои и изгладили даже следы первобытных обитателей. Следы эти находим мы теперь только в некоторых названиях рек, островов и прочего[8]. Но когда начались эти переселения новгородцев к северу, столь же малоизвестно, как и многие другие обстоятельства из истории Средних веков. Кажется, что в половине IX столетия не было еще их на реке Двине. Прославившийся странствованиями своими норвежец Отер, или Охтер, доходивший около того времени до устья этой реки, нашел там народ, говоривший на одном языке с финнами; о славянах же он не упоминает вовсе.

Весьма жаль, что предприимчивый норманн, устрашась многочисленности биармийцев, не решился вступить на их землю. Исследования его объяснили бы, может быть, до некоторой степени тогдашние отношения этого народа к новгородским славянам. Следует думать, что переселения последних в двинскую сторону начались по водворении в России князей варяжского племени. Новгородцы, призывая их, имели в виду уменьшение внутренних беспокойств своего отечества и безопасность его от внешних врагов. Мятежные по характеру и по привычке, хотели они иметь протекторов, а не властелинов. По привычке их к самоуправлению не мог им нравиться новый порядок вещей, введенный Рюриком, который требовал от них подчиненности. Предпочтение, оказываемое иноплеменными князьями прибывшим с ними вельможам, оскорбляло их самолюбие. Все это рождало мятежи; за усмирением мятежей следовали казни и опалы, а они влекли за собой бегство и переселение.

Двинская страна, изобиловавшая дорогим пушным товаром и населенная мирным народом, открывала обширное поле деятельности для беспокойного духа новгородцев. Счастливые успехи первых искателей приключений и слухи о богатстве обретенной ими страны должны были возбудить и в других врожденную страсть к жизни наезднической[9], которая воображению их говорила более, нежели безусловное повиновение наместникам княжеским. Невоинственная заволоцкая чудь сделалась легкой добычей предприимчивых новгородцев; из них зажиточнейшие и знатнейшие осели и стали владеть покоренным народом и землями под законами Новгорода, на основании половников[10]; беднейшие же, или не имевшие права владеть землями, должны были продолжать свои странствования и, следуя течению рек, скоро достигли моря[11].

Хотя отчизна их лежала и в отдалении от него, но сношения с варягами, единоплеменными норманнам, которые в Средние века слыли первейшими мореходами, а потом и непосредственные сношения с последними, после Охтера неоднократно посещавшими берега Биармии, могли им в короткое время дать нужные сведения об искусстве строить мореходные суда и управлять ими. Изобилие лесов по рекам, текущим в Северный океан, давало все необходимое для их построения. Море, изобилующее рыбами и зверями, возбуждало вместе с любопытством желание и надежду наживы. При их предприимчивости, чтобы стать мореходами, нужен был один только шаг.