Первозданные - Дэвид Линн Гоулмон

– С двумя моими детьми, – перебил Николай полковника, повернувшись, чтобы посмотреть на него.

Тот кивнул, отвесил полупоклон и быстро зашагал прочь.

Царица поприветствовала супруга, не успел тот приблизиться. Она взяла его за согнутый локоть обеими затянутыми в белые перчатки руками. Ее широкополая шляпка была сдвинута так, чтобы защитить ее от свежеющего ветра и притворно веселого солнца.

– Есть новости, Ники? – спросила она.

– Сегодня ночью, моя любовь, – ответил Николай, не поднимая головы.

Козырек фуражки скрывал его полное смятения лицо.

Александра отреагировала лишь быстрым подергиванием губ. Потом она попыталась беспечно улыбнуться.

– Дети. Наш план? – спросила она с той же фальшивой улыбкой, отчаянно сглотнув, чтобы удержаться от всхлипа, который, как она чувствовала, пытается вырваться из глубины ее сердца.

– Двое.

– Ники, о нет! – простонала она.

– Наш сын и Анастасия, – ответил царь, еле шевельнув губами. – Лишь для них нашли подходящих…

Они пошли рука об руку к детям. Каждый молчал, погрузившись в мысли о надвигающемся ужасе.

– Когда? – спросила Александра, раскрыв зонтик.

Она боялась, что не сумеет удержаться от вопля, готового сорваться с губ при мысли о грядущем убийстве ее детей.

– Сегодня ночью, – ответил Николай, быстро смахнув слезу затянутой в белую перчатку рукой.

* * *

Ровно через тридцать минут после полуночи комиссар Юровский стоял над одиннадцатью телами в сыром голом подвале. Опустившись на колени, он убрал руку царя, которой тот обхватил голову наследного принца. Быстро отодвинув руку, Яков Юровский увидел, как мальчик дернулся и сделал порывистый неглубокий вдох.

– Наследник все еще жив, – сердито сказал он, вглядевшись в лицо мальчика.

Почему-то – старик не мог понять, почему именно, – принц Алексей выглядел как-то иначе. Несмотря на пулю, вонзившуюся ему в голову сбоку, его черты все еще были ясно видны.

Внезапно охранник, один из людей Петрова, которому поручено было позаботиться о том, чтобы все прошло по плану после того, как полковник и его юные подопечные покинут дом, шагнул вперед и трижды быстро выстрелил в запрокинутое лицо наследного принца.

Этот внезапный поступок застал Юровского врасплох, и он шлепнулся на задницу. Быстро оправившись, Яков Михайлович встал и повернулся к стрелявшему из револьвера человеку.

– Идиот! – выкрикнул он.

– Вы же сами сказали, что мальчик не мертв. Теперь он мертв, – быстро и твердо ответил тот местному коммунистическому чиновнику – самому презренному из чиновников, которого когда-либо знал любой из этих охранников.

– Я хотел осмотреть его по долгу службы!

Охранник взглянул вниз:

– Мертв, четыре пулевых ранения в голову и лицо. В своем рапорте в Москву можете указать, что смерть наступила от естественных причин. В дни славы коммунистов какая разница, от чего кто умер, а, товарищ?

Юровский повернулся и уставился на охранника с убийственной яростью, после чего вылетел из подвала, угрожая внести имя этого человека в рапорт. Охранник улыбнулся, сунул револьвер в кобуру и жестом велел остальным начать выносить двух слуг, служанку и доктора. Потом он осмотрел тела четырех девочек и убедился, что все они мертвы. Замысел чуть было не сорвался – девочка, выдававшая себя за Анастасию, громко назвала царя «дядей». Хвала небесам, Юровский не расслышал ее оговорки!

Охранник опустился на колени и увидел, что царица Александра ухитрилась в последний миг перед смертью протянуть руку и коснуться головы мужа.

«Какая преданность, – подумал он, – цепляться за него даже после смерти…»

Наследного принца Алексея, вернее, ребенка, которого выдали за него, совершенно невозможно было узнать. Девочка, «Анастасия», заботила охранника меньше всего, так как ей выстрелили в лицо – довольно жестокий способ расправиться с таким хорошеньким ребенком.

Охранник встал и жестом велел людям вынести тела царской семьи.

– Наследного принца и эту, – он показал на «Анастасию», – положите в последний грузовик. Нам приказано сжечь и похоронить их отдельно.

Он наблюдал, как последних представителей династии Романовых вынесли из подвала. Прощай, роскошь и царское положение на великолепных городских сборищах, к которым они привыкли! Покачав головой, охранник вытащил карманные часы. Ему стоило поспешить, не то его доля царских сокровищ, чего доброго, отбудет в Америку без него.

Восточная часть Глейшер-Бей[3], Аляска, семь недель спустя

20 сентября 1918 года

Я делаю эту запись в дневнике спустя две недели после того, как торговое судно «Леонид Комеровский» село на мель на юге от Глейшер-Бей. Сперва нам везло – мы уцелели во время шторма и приобрели десять столь нужных нам повозок в американском разведывательном лагере, а потом сняли необходимые припасы с потерпевшего крушение корабля. После этого мои люди – все тридцать пять – и в придачу семнадцать членов экипажа «Комеровского» вместе с двумя детьми двинулись к столице Аляски, городу Джуно.

Экипаж корабля был, мягко говоря, недружелюбен, и моим людям пришлось разобраться с тремя самыми грубыми, самыми агрессивными моряками в назидание другим. Похоже, морякам не слишком понравилось, что мы избавились от капитана и его самых верных людей, – то была вынужденная мера, поскольку нам нужны были их запасы еды. Надо сказать, остальные сразу встали по струнке, едва узнали, как действует новая русская секретная служба. Печальный факт состоит в том, что я презираю собственных людей больше, чем коммунистического морского капитана и его экипаж. Я был глупцом, когда думал, что смогу подняться над грязью, в которую зарылся.

Однако провидение отпускало нам удачу лишь скудными, скупыми порциями. Теперь мы поняли, что основательно заблудились. Я считаю, что американский город Джуно находится далеко к юго-западу от нас. Ночи становятся холодными, и люди начинают беспокоиться насчет того, что нас ожидает. И они не понимают, почему мы не пускаемся немедленно на поиски пути от Глейшер-Бей к городу Сиэтлу на юге. Мне пришлось растолковывать им, и не раз: то, что мы натворили в России, может выплыть наружу, и в каждом поселении на морском побережье в ожидании нашего появления могут притаиться шпионы партии. Товарищ Ленин не скоро о нас забудет, поскольку речь идет о краже огромной части царских сокровищ, не говоря уж о двух детях царя.

Насущная проблема, если не считать того, что мы заблудились и у нас кончаются запасы еды, заключается именно в детях. Люди хотят избавиться от необходимости заботиться о них. Я не сентиментальный человек, но, если нас поймают американские или канадские власти, дети станут ценным товаром для сделки, ведь мы находимся в этой стране без приглашения. Однако на сей раз даже мои собратья из тайной полиции не внемлют моим словам. Я боюсь потерять контроль над ситуацией.