Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис

– Я не могла не думать о нём. Я ощущала, что и он думает обо мне.

– Как именно ощущали?

Она не обратила внимания на мой вопрос:

– Как несправедливо. Мы хотели быть вместе, но он так и не смог разобраться, что ему делать.

– Если бы он в самом деле хотел быть с вами, разве не развёлся бы он с женой?

– Нет. Даман – добрый человек, добрейший. Он не хотел ранить её чувства.

– Он сам говорил вам об этом?

– Ему не нужно ничего говорить. – Меган устало посмотрела на меня. Было совершенно ясно, что ей не хочется снова оправдывать себя. Даже сократовы вопросы в какой-то момент начинают утомлять.

После операции Меган думала о Верма днями и ночами. Она потеряла сон и, когда снова вышла на работу, никак не могла сосредоточиться. Ей безумно хотелось, чтобы он был рядом.

– Он привлекал вас в сексуальном плане?

– Нет, – замотала головой Меган. А затем вздохнула. – То есть да. Был такой момент. Но именно момент, крохотная доля. Дело-то было не в сексе. Понимаете, если бы мы могли быть вместе, но не имели бы никакого физического контакта, то ничего страшного. Пусть и без секса, но нас бы всё равно тянуло друг к другу.

Муж заметил, что её настроение ухудшилось, но не мог понять, в чём дело. Он пытался разговорить её, но Меган держалась отстранённо и уходила от расспросов.

Так проходили недели.

Жажда общения с Верма всё копилась и копилась внутри Меган. Разлука стала невыносимой и превратилась в настоящую пытку. Тогда Меган решилась позвонить ему.

– Разговор получился нескладным. Я дала Даману шанс признаться в любви, но он испугался. Чувства слишком сильно захлестнули его, он просто оказался не готов.

– О чём вы разговаривали?

– Сначала мы говорили о том, как прошло восстановление после операции. А потом мне пришлось направить беседу в нужное русло, и я предложила встретиться за чашечкой кофе, чтобы обсудить, как нам быть дальше. Район Темпл, где я работаю, не так уж и далеко от Харли-стрит. Я сказала, что возьму такси.

– И что он ответил?

– Притворился, что не понимает, о чём речь. Я продолжала настаивать, но он уклонялся от темы. Потом извинился и повесил трубку.

– Он испугался собственных чувств, поэтому оборвал разговор.

– Именно так…

– А его поведение можно истолковать как-то по-другому?

Меган пожала плечами.

Телефонный разговор не поколебал её уверенности. Она стала звонить Верма регулярно, порой по нескольку раз в день. Администраторы в стоматологической клинике отвечали ей ледяным тоном и просили прекратить звонки. Проведя небольшое расследование, Меган нашла домашний номер Верма. Трубку взяла его жена, Агни, и Меган как можно деликатней изложила ей ситуацию – ведь именно этого и хотел Даман, – но жена стоматолога пришла в ярость.

– Она сказала, чтобы я обратилась за помощью.

– И как вы восприняли её слова?

– Я ожидала подобной реакции.

– То есть вы понимали, как расценят ваш поступок другие люди?

– Решат, что я умом тронулась? Вы на это намекаете?

– Ничего такого я не говорил. – Тут я покривил душой. Именно на это я и намекал.

– Да, – кивнула Меган. – Я понимала…

– Заставило ли вас это осознание на минуту остановиться и взглянуть на ситуацию с другой стороны, переосмыслить своё поведение?

– Мне было всё равно, что думают обо мне другие.

– А теперь? Теперь вам всё равно?

Мы сидели, разделённые маленьким столиком, и пристально смотрели друг на друга.

Меган ежедневно писала Верма длинные, подробные письма, в которых предлагала выходы из ситуации и умоляла признать их любовь, на которую нельзя закрыть глаза и от которой никуда не деться. Он не обретёт счастья до тех пор, пока не признает свои подлинные чувства. Какой толк притворяться, будто всё неправда? Никто не посмеет упрекнуть его – их обоих нельзя упрекать, да и в чём? Ведь случилось нечто грандиозное, нечто прекрасное и невероятное, и пути назад уже нет. Без страха должны они ступить навстречу своему совместному будущему. Их жизни уже никогда не станут прежними. Жить порознь – значит превратиться в пустые блёклые тени. А ведь на кону не только их будущее – нужно подумать и о будущем супругов. Не стоит держать Филиппа и Агни в неведении и морочить им головы. Они добрые люди и заслуживают чистой любви, а не фальшивого брака.

– Я ждала у клиники, где он работал. Ждала несколько часов. А когда он вышел, я бросилась к нему.

Меган прикусила нижнюю губу и замолчала.

– Что случилось дальше?

– Он не захотел со мной разговаривать. Я сказала ему, что всё понимаю – всё случилось слишком быстро, и, наверно, ему нужно время, чтобы разобраться. Но в конце концов, сказала я, он обязательно поймёт и признает, что всё взаправду.

Верма созвонился с терапевтом Меган, а тот в свою очередь связался с её мужем.

– Что сказал Филипп, когда узнал о случившемся?

Меган посмотрела на потолок и приложила ладонь к губам. Ответ прозвучал чуть слышно, но всё же разборчиво:

– Расстроился.

Что же случилось с Меган? До встречи с Даманом Верма она вела размеренную жизнь: работа, выходные, совместный досуг с мужем. Но всё изменилось в мгновение ока.

Меган стала жертвой редкого, но хорошо известного психического расстройства – синдрома Клерамбо, который был подробно описан в 1921 году французским психиатром Гаэтаном де Клерамбо. Страдающая от данного расстройства женщина – мужчины ему также подвержены, но в значительно меньшей степени, – влюбляется в мужчину (с которым она едва знакома или незнакома вовсе) и верит, что он точно так же страстно влюблён в неё. В большинстве случаев больная утверждает, что мужчина влюбился в неё первым. Такое ощущение появляется у неё без какой-либо реальной причины или поощрения со стороны возлюбленного. Избранник – порой употребляется термин «жертва» или «объект», – как правило, старше женщины, более высокого социального положения или же широко известная личность. Его недоступность может подхлёстывать женщину ещё больше. После того как чувства вспыхнули, начинаются навязчивые и неуместные попытки сблизиться, которые крайне беспокоят и раздражают жертв.

Как уже говорилось, мужчины тоже подвержены синдрому Клерамбо, однако женщин он настигает намного чаще. Точное соотношение неизвестно, но если делать приблизительные расчёты, то на одного мужчину приходится примерно три женщины.

Синдром Клерамбо (или что-то очень похожее на него) описывался на протяжении многих веков – его можно встретить даже в античных сочинениях, – поэтому, когда де Клерамбо взялся писать свой труд, он не был первопроходцем как таковым, он лишь пересмотрел явление, которое прежде называлось эротоманией. Тем не менее именно его имя приходит в голову, когда речь заходит о, без сомнения, самом значимом среди прочих любовных недугов. Наверно, так получилось потому, что описание, которое дал де Клерамбо, было более подробным – ведь он обратил внимание не только на сексуальный, но и на эмоциональный аспект в состоянии пациентов.