Она – его собственность - Анна Мичи

– Здесь лишнее, – я удивилась тому, каким чужим и неестественным стал мой голос. Но я совладала с собой и добавила уже с вызовом: – Я не собираюсь пользоваться тем, что тебе невдомек, какая тут стипендия.

Но Дар лишь рассмеялся, не оценив моей честности.

– Не трудись. Мне нужны особые вкусные эмоции. Не хочешь же ты порадовать меня тоской по какому-нибудь платьишку или горькими слезами о том, что твоя семья голодает.

Я вспыхнула. Хотелось швырнуть эти монеты ему в лицо. Да только поздно. Я уже согласилась – и с этими деньгами, и с тем, что будет позже. Так что я стояла и крутила бархатный мешочек в руках, не слишком понимая, куда их деть.

Дар ухватил меня за плечи, развернул к себе спиной. Я возмущенно вскрикнула: это еще что за бесцеремонность? Но он даже не обратил на это внимания. Запустил руки в мои волосы, отвел их в сторону и перекинул через плечо, обнажив шею сзади.

Я замерла, понимая, что именно он хочет сделать. Зажмурилась, пытаясь скрыть свои чувства от того, кому они сейчас станут доступными.

Дар помедлил, прежде чем расстегнуть застежку. Его пальцы дрогнули, едва уловимо, и я вдруг подумала: то, что сейчас происходит между нами, наверняка внове и для него тоже.

Нечто неизведанное, запретное, неприличное.

Мой амулет, звякнув, упал на столик.

Я сжалась. Дар водрузил руки мне на плечи, большими пальцами поглаживая шею сзади.

– Мы ведь не позволим никому больше видеть тебя, да, дорогая?

Ну да. Без амулета мои эмоции доступны любому темному. Любой темный может мной управлять. А этого действительно позволять не стоит. Хватит с меня одного Дара.

Он сделал росчерк, словно ставил подпись на документе, и я вскрикнула. Шею обожгло не больно, но ощутимо.

Печать темного.

Вот и все. Теперь я его собственность. Как ни горько это осознавать.

Он отошёл, и то ли от движения воздуха, то ли от повторного понимания, в какую беспросветную… дрянь я угодила, по коже словно прошёл сквозняк. Зато метка сзади на шее пылала, и мне казалось, от неё словно скользят по телу чёрные ручейки чужой магии. Жгучий яд, делающий меня чьей-то вещью. Я невольно передёрнулась, зябко схватила себя за плечи.

Дар это заметил.

– Холодно? – поинтересовался он.

Я кивнула. Со слабой надеждой подумала, что, наверное, сейчас он подкинет дров в камин или даже воспользуется магией – уж на такие-то мелочи у него должны были остаться силы, – но он только усмехнулся.

– То ли ещё будет. Раздевайся.

Что?!

Я гневно развернулась, вперила в него убийственный взгляд.

– Чего смотришь? Тебе напомнить, зачем ты сюда пришла?

Скотина, он так и стоял полуголый, совершенно невозмутимый, скалил зубы в полумраке комнаты. Чёрт, как же нечестно. Я ничего не могу ему противопоставить.

И он прав. Я действительно пришла сюда, готовая на всё. Наш договор гласит ясно: он может делать со мной, что захочется, за исключением унижений и причинения боли. Только я почему-то не думала, что уже в первый раз он потребует, чтобы я раздевалась. Хотя я вообще пыталась не думать о том, что он может потребовать.

И, боги, эта его печать, метка тёмных… Я ведь понятия не имею, на что она способна. Вдруг она заставит меня сделать что-то против воли? Почему я не разузнала об этом больше, прежде чем согласиться? Хотя я и так перерыла всю библиотеку. Настолько щекотливые вещи не пишут в фолиантах, а если и пишут, то тщательно прячут их от любопытных студентов.

Непослушными пальцами я потянулась к пуговицам. Ужасно хотелось опустить взгляд, но сделать это – значило проиграть. И я смотрела прямо перед собой, как бы в пространство, хотя отлично видела Дара и выражение его лица.

Он молча наблюдал за мной. Светлые глаза сверкали пугающим блеском, тонкие ноздри чуть раздувались. Лицо у него было совершенно непроницаемое, но взгляд словно прикипел к моим пальцам. Я с дрожью сообразила, что сейчас, когда на мне нет амулета, мои чувства для него как на ладони. Или даже нет – как на блюде. И он, словно заправский гурман, пробует каждую эмоцию на вкус: кислинка стыда, растерянность, нежелание, беспомощная злость… и перчинка возбуждения, придающая ужину неповторимый аромат.

Дар был словно расслаблен и в то же время, как огромная сильная змея, словно готов в любой момент распрямиться, кинуться в атаку. Неужели на них, тёмных, это так сильно действует?

Длинный ряд пуговиц закончился. И – странное дело – стыд, да, стыд опалял щёки, гнал жидкое пламя по венам, но помимо него просыпалось ещё одно чувство…

Торжество.

Хрупкое и слабое, как едва проклюнувшийся цветок, оно тем не менее совершенно явно пускало корни в моей душе.

Да, где-то очень-очень глубоко – я торжествовала при виде того, как Дар захвачен мной. Моими эмоциями, моими движениями, этим шорохом ткани, спадающей с моих плеч. Торжествовала, видя, как едва заметно дёргается кадык на его горле, как его глаза опускаются ниже, жадно, неотступно обшаривая моё тело.

И то, что сейчас плывёт между нами в этой комнате, пропитанной запахом воска, книг и мужского одеколона, – это что-то словно даёт мне – той, что якобы должна чувствовать себя вещью, – даёт мне власть над ним.

Я избавилась даже от лифчика, но трусики снять не смогла. Заколебалась, остановилась, и Дар – как будто это вырвало его из какого-то дурмана – резко мотнул головой. Чётко вырезанные губы шевельнулись:

– На колени!

Скотина.

Подавив очередную вспышку гнева, я выполнила приказ. Пол в комнате накрывал мягкий пушистый ковёр, стоять было совсем не больно, только очень унизительно. Очередная попытка дать человечке понять, где её место? Может, воспротивиться, напомнить ему о договоре?

Но я почему-то продолжала молчать.

Дар обошёл меня и встал сзади.

Я представила, как он смотрит на мою коленопреклонённую фигуру. Интересно, что он видит? Красивую обнажённую девушку на коленях в его комнате? Или несчастную жертву, беззащитную, дрожащую от страха и холода?

Сейчас, когда я не видела его, мне почему-то стало куда неуютнее.

Вдруг он ударит меня? Выльет на голову графин воды?

Его голос раздался куда ближе, чем я думала. Кожа от этого покрылась мурашками.

– Хочешь меня?

– С ума сошёл? – От возмущения я чуть не вскочила.

Хотела было повернуться, но он схватил меня за шею и пригнул к полу.

– Подонок… – прошипела я сквозь зубы. – Иди спроси свою Алиаду. Хотя её даже спрашивать не нужно, всё на лице написано!

Я думала, он разозлится, но Дар рассмеялся. Хватка слегка ослабла.