Берлинская рулетка - Александр Александрович Тамоников

дней тлел в подвалах, добрался до горючих конструкций и охватил все здание. Пожарная машина перегородила проезд, борцы с огнем разматывали шланги. Воды им хватило на пять минут работы, но основное пламя они сбили. Из сгоревшего строения валили клубы черного дыма.

Оперативники бродили по взорванному тротуару. Градов нетерпеливо посматривал на часы. Столпились зеваки, молча смотрели на все это.

Нагорный поддел ногой валяющуюся в грязи табличку, счистил подошвой слой копоти и заявил:

– Все нормально, мужики, сгорело общество по страхованию от пожаров.

Пожарная машина освободила проезд, движение возобновилось. Но через двести метров снова все встало и началась суматоха! На этом участке разрушения носили тотальный характер, имелся лишь узкий проезд в грудах мусора. Остальное пространство занимали переломанные орудия, остовы сгоревших грузовиков, битый кирпич и бетон. В разрушенных зданиях зияли провалы, сквозь них просматривалась параллельная Беренштрассе.

Началась стрельба, в дыму под колоннами метались люди. Прибыли две полуторки с автоматчиками. Они посыпались с бортов, стали разбегаться.

Для военного человека не произошло ничего неординарного. Подобные инциденты порой случались. Мирные берлинцы спасались бегством, улица мгновенно опустела.

Грамарь включил заднюю передачу. «Газик» пятился, тыкался в обломки металлического лома.

Вскоре все стало ясно. Группа эсэсовцев попала в ловушку еще в апреле, когда их батальон оборонял восточные пригороды, а с тыла зашли советские танки. Многие погибли, но части солдат и офицеров удалось спуститься в подземный коллектор и сохранить жизнь. Их было человек сорок. В тамошней неразберихе советские солдаты потеряли их из вида. Группа ушла в катакомбы, намереваясь отсидеться и с триумфом выйти оттуда, когда их товарищи погонят Красную армию обратно.

Но как-то не сбылось. Эсэсовцы нашли укромное местечко по соседству с продуктовым складом, затаились. Несколько раз по ночам они устраивали вылазки, убивали русских.

Эти люди четыре недели просидели под землей! Подземные облавы обходили их стороной, группу не засекли. В какой-то момент они узнали, что русские захватили весь Берлин. Смертников в группе не было, и кончать с собой никто не собирался.

Руководство приняло решение пробиваться на запад, к союзникам. За сутки эсэсовцы прошли по подземным переходам километра четыре. Люди обессилели, превратились в призраков.

В районе Александерплац они были замечены. Под землю спустился взвод полковой разведки, и началось преследование. Эсэсовцы уходили от погони, отстреливались, увязали в канализации. Ходы переплетались, беглецы сбились с пути. Дорогу перекрыл завал, на хвосте висели русские и методично отстреливали отстающих.

Погибать под землей эсэсовцы не хотели, сдача в плен тоже не входила в их планы. Они пробились наверх через колодец, оказались в гараже какого-то административного здания, наполовину разрушенного.

У красноармейцев имелась рация, и в самый интересный момент эсэсовцев уже ждали их товарищи. Бой был недолгим. Прорваться фрицам не удалось, они ушли обратно в гараж. Да и куда подевались бы эти дети подземелья, не имеющие представления о том, что происходит в городе?

Красноармейцы окружили гараж, ради предупреждения бросили туда гранату и на ломаном немецком пояснили, что через пять минут полетят другие. Мол, стоит ли овчинка выделки?

– Подъезжай поближе, – бросил Градов. – Полюбуемся.

Грамарь согласно крякнул, переключил передачу. «ГАЗ-67» проехал двести метров и снова встал. Два бойца бросились наперерез с протестующими возгласами, но смутились, обнаружив под носом красные удостоверения. Оперативники вышли из машины, чтобы размять ноги, закурили.

Стрельба оборвалась, гранаты больше не понадобились. Бойцы рассредоточились вдоль единственного выхода из гаража, ждали появления призраков.

Те какое-то время тоскливо помалкивали, потом оттуда кто-то хрипло выкрикнул:

– Не стрелять! Мы сдаваться!

– Кто бы сомневаться! – прозвучало в ответ.

Первым на свет божий вышел гауптштурмфюрер в оборванном кителе. Вид у него был крайне жалкий. Истрепанная униформа висела мешком, человек превратился в ходячий скелет. Щеки ввалились, глаза запали. Бледная кожа истончилась настолько, что ее можно было проткнуть пальцем. Он потерял фуражку. Со лба спадали безжизненные редкие волосы.

Гауптштурмфюрер чуть помедлил, выбросил автомат, стащил с себя ремень с портупеей, тоже швырнул в сторону, поднял руки и, спотыкаясь, побрел дальше. Он смотрел прямо перед собой невидящими глазами.

Следом вышел молодой оберштурмфюрер с крючковатым носом. Он избавился от оружия, стиснул кисти рук на затылке.

Третьим образовался целый штурмбаннфюрер, невысокий, какой-то кривоногий, с квадратной челюстью. Он снял с себя кобуру, помедлил. Дескать, правильно ли я поступаю? Прозвучал грозный окрик, эсэсовец вздрогнул, избавился от оружия.

За ними потянулся прочий сброд. Низшие чины выходили по одному, подслеповато щурились, бросали автоматы. Это были вылитые привидения, истощенные, бледные, с воспаленными глазами. Они брели друг за дружкой, шатались как пьяные.

– А что, мне нравится, – подметил кто-то из бойцов. – Хорошо идут, любо-дорого посмотреть.

– Последние ласточки, – сказал его товарищ и хохотнул.

Красноармейцы прикладами согнали пленных в кучу. Прежде с эсэсовцами они особо не церемонились, даже в плен их брали нечасто. Но сегодня решили взять, уж больно жалко выглядели эти доходяги.

Капитан с пластырем на щеке пересчитал добычу по головам и громко объявил:

– Двадцать девять! Это все?

Один из бойцов вприпрыжку бросился к гаражной двери, забросил внутрь гранату. Вздрогнуло внутреннее пространство, что-то осыпалось.

– Все, товарищ капитан!

Градов подошел поближе.

Красноармейцы обыскивали эсэсовцев. Эти фанатики запросто могли припасти гранату и привести ее в действие. Осмотренных пленных они пинками отправляли в кучу.

Недовольно зашипел белобрысый эсэсовец в оборванном кителе, сжал кулаки.

– Что ты сказал, дружище? – осведомился накачанный сержант и с удовольствием зарядил пленнику в глаз.

Тот отшатнулся, закрыл лицо ладонями.

– Вахновский, давай без самоуправства, – недовольно бросил капитан.

– Так это разве самоуправство? – спросил сержант и закончил под дружный гогот: – Я же его по-дружески!

Гауптштурмфюреру тоже не понравилось, когда его схватили за плечи. Он резко вырвался, бросил что-то с презрением, тут же получил под дых и согнулся.

– У нас все равны, дружище, привыкай, – заявил красноармеец, схватил его за шиворот и пинком отправил куда следует.

Советские бойцы наслаждались ситуацией. Они еще не утолили жажду мести.

Штурмбаннфюрер не стал нарываться, опустил голову, терпеливо сносил унижения.

Градов показал капитану удостоверение. Тот покосился на красные корочки и вздохнул. Дескать, как же без вас. Вы всегда появляетесь в тот момент, когда вам очень рады.

– Штурмбаннфюрера заберем, не возражаешь, капитан?

– Да берите, товарищ майор, – сказал тот и пожал плечами. – Немец не водка, у нас еще есть.

Пленный уловил беззвучный посыл – мол, шагай своими ногами – и потащился к машине, застывшей на дороге. Улизнуть он даже не пытался, понимал, что случай не тот.

– Это мудро, товарищ майор, – поддержал инициативу командира Романовский. – Лучше уж так возвратиться, чем с пустыми руками. Распишем полковнику