Встречная полоса - Сергей Зверев

– Виновной? – Голос снова подвел, и Стас пожалел, что оставил бутылку с водой в машине. В горло ничего не лезло, он не ел со вчерашнего дня, да и не смог бы, даже если бы и захотел.

Кормилицын кивнул и включил наконец монитор. Стас стоял столбом, комкал в руках исписанный лист.

– Кто виновная? Марина? Да я же сам видел съемку в Сети – эта тварь бронированная по встречке топила, Марина уйти в сторону не успела, ей некуда было… Виновная… Ты охренел, лейтенант, она пять лет за рулем, ни одного нарушения… Там дорога, как стекло, ни одной выбоины…

Орать он мог сколько угодно, следователь упорно смотрел то в монитор, то в окно. Пружина под ребрами разжалась и рывком пошла вверх, воздух закончился, и стало темно. Но все быстро вернулось в исходное состояние, только черный пакет валялся на полу, а Стас сидел на стуле. Рядом стоял Кормилицын со стаканом теплой воды в руке.

– Не ори. – Следователь протянул стакан посетителю. – Или я наряд вызову. Пей. – Он вернулся на свое место и снова поднял плечи, нахохлился, как снегирь на ветке. Отвернулся, принялся просматривать документы на экране и говорил еле слышно, словно сам с собой:

– Ты еще спасибо скажи, что дело не завели, тебе с этой конторой век не расплатиться. У того «мерса» бампер сто́ит, сколько я за год зарабатываю. Пострадавший не в претензии, предъявлять тебе ничего не будет. Ты хоть знаешь, кто в том «мерине» ехал?

– Знаю. – Стас поставил пустой стакан на черную папку. – Огарков какой-то.

– Правильно. Это вице-президент нефтяной компании и ехал он на служебной машине с включенным проблесковым маячком. Твоя жена выехала ему навстречу, так в протоколе сказано. Все, иди, мужик, – вздохнул Кормилицын, – я тебе все сказал, все отдал. Иди и не выделывайся. Если жить не надоело.

– Не все. – Два слова дались с трудом, внятно произнести их Стас смог не сразу. – Я тебя понял, только…

– Что только? – уставился на него следователь. – Что тебе непонятно? Иди уже, суда не будет, денег ты никому не должен…

– Я не об этом! – отмахнулся Стас. – Ты сказал: протокол. Будь другом, дай посмотреть. Никто не узнает.

– Для того чтобы ознакомиться с материалами дела, вам необходимо обратиться в прокуратуру, написать заявление, получить резолюцию, – заученно произнес Кормилицын и снова загремел дверцей сейфа. А когда повернулся, на столе перед ним лежала купюра приятно-оранжевого цвета. Кормилицын на всякий случай поднял плечи и положил руки на колени.

– Пожалуйста, – повторил Стас, – никто не узнает. Я не скажу. Я должен знать, как Марина… Мне очень надо. Пожалуйста…

– У тебя десять минут. – Лейтенант вытащил из портфеля скоросшиватель, положил его на стол, прихватил деньги и вышел из кабинета. Стас схватил папку, развернул ее: схема аварии на двух склеенных листах, маршруты следования обеих машин, показания очевидцев. «Автомобиль «Ситроен» под управлением 25-летней жительницы Москвы выехал на полосу встречного движения и столкнулся с «Мерседесом», принадлежащим нефтяной компании». Стас наскоро прочел текст, перевернул страницу.

«Вела транспортное средство, превышая установленный в г. Москве скоростной режим. При совершении маневра не убедилась в его безопасности. Не приняла возможные меры к снижению скорости, вплоть до остановки транспортного средства, хотя такую возможность имела. – Стас рванул папку к себе, задел рукавом ветровки стакан, тот упал и покатился, расплескивая по полу воду. – Совершила столкновение с автомобилем марки «Мерседес» гос. номер… В ходе расследования установлено, что водитель автомобиля «Ситроен» совершила преступление, предусмотренное…» Стас привалился к стене, вытер ладонью взмокший лоб.

«Бред, полный бред, она в левый ряд редко совалась, даже на пустой дороге». Он глянул на часы и открыл следующий лист.

«Комплекс повреждений, установленных при исследовании трупа Н., имеет признаки прижизненного происхождения и возник от ударного воздействия со значительной силой тупых твердых предметов с преобладающей контактировавшей поверхностью…» Стас пробежал глазами выводы эксперта, остановился на последних строках:

«Смерть гр-ки Н. наступила от тяжелой черепно-мозговой травмы и травмы грудной области. Как каждое из этих повреждений, так и их совокупность могли явиться причиной смерти Н. Повреждения, обнаруженные у Н., являются опасными для жизни в момент причинения и по этому признаку квалифицируются как тяжкий вред здоровью. Между причиненными повреждениями и смертью Н. имеется прямая причинно-следственная связь…»

– Вот! – рявкнул Стас на вернувшегося лейтенанта. – Вот, читай: прямая причинно-следственная связь! Чего тебе еще надо, чтобы завести дело! Эта сволочь должна ответить по закону…

Кормилицын вырвал у Стаса папку и пихнул ему в руки пакет. Сам бросил скоросшиватель на стол и повернулся к посетителю:

– По какому закону? Ты сам соображаешь, что говоришь? Иди отсюда, успокоительного выпей или водки – что тебе больше нравится. Сама виновата – выехала на встречку, получила в лоб, вот тебе и связь! Давай, проваливай! – Он открыл дверь и мотнул коротко стриженной белобрысой головой в сторону темного душного коридора.

Стас вышел из кабинета, остановился на пороге, наклонился к уху Кормилицына и произнес негромко:

– Это все брехня от первого до последнего слова. Он убил ее, этот Огарков, мою жену и Машку, а сам свалил с места ДТП. Но я его достану, будь уверен! Обязательно достану! Но мне сначала двоих похоронить надо.

До дома он добрался поздно вечером, долго бродил в темноте по пустой квартире. Потом поставил чайник, вернулся в коридор. В ванной свет включить все же пришлось, отблеск упал на черный бок пакета. Этот момент Стас откладывал целый день, вернее, просто было не до него. Слишком много всего – звонки, соболезнования, переговоры с родителями Марины, хлопоты о могиле отца. Удалось договориться, чтобы его положили рядом с матерью и дедом, могильщики буквально выкручивали руки, требуя денег за каждый взмах лопатой. «Капаем магыла» – от этой таблички, прибитой к столбу у въезда на кладбище, пустота внутри стала горячей, липкой, желудок отозвался спазмом, голова болью, и Стас был готов отдать любые деньги, чтобы все поскорее закончилось.

Зато сейчас у него полно времени, надо чем-то занять себя, отвлечь до завтрашнего утра, когда круговерть начнется по новой. В землю лягут сразу двое, а послезавтра… Стас сел на край ванны, расстегнул «молнию» на белой сумке. Косметичка, ключи на брелке, кошелек, мобильник с севшим аккумулятором, документы, помада, россыпь мелочи… Стас по очереди достал их из сумки, повертел в руках и убрал обратно. На кухне засвистел чайник. Стас выключил газ, налил полную чашку кипятка и вернулся в ванную. Все это надо отдать родителям Марины, ему это ни к чему. Или убрать подальше, чтобы потом, через год или больше, достать, вспомнить… Дожить бы. Да только зачем теперь?

Стас держал в руках небольшой белый конверт из плотной бумаги – он выпал из тонкой брошюрки. Открыл его, достал карточку и пригляделся к строкам, написанным мелким острым почерком, но ничего не понял. Термины, цифры перемежались обычными, человеческими словами. Стас поднес листок к глазам, но так и не смог разобрать смысл написанного. Зато разглядел дату – под пятью предложениями стояло вчерашнее число. Оборотную сторону медицинской формы заполнял кто-то другой, здесь все читалось отчетливо, так отчетливо, что не помешал ни померкший свет, ни сгустившийся перед глазами туман. «Диагноз: беременность четыре недели, полноценная, патологии не выявлено». И направление в женскую консультацию для постановки на учет, выданное на имя Нестеровой Марины Викторовны. На черно-белый, как штрихкод, квадратик распечатки Стас глянул только один раз, убрал его в сумку и ушел на кухню. И сидел перед окном почти до утра, слушая, как шумит начавшийся сразу после полуночи дождь.