Падшие ангелы Мультиверсума - Леонид Алехин

– В пятницу. До связи.

– До связи.

«Значит, в пятницу», – повторил Аркадий Волох по кличке Пардус, подходя к стенному сейфу. В руках он крутил доставленное А-почтой «подтверждение полной зачистки». Браслет из нержавеющей стали. Такой же носили он сам. Только номер, имя и звание, выбитые на внутренней его стороне, были другими. А остальное – дата и код воинской части, никогда не числившейся в официальных списках, – совпадали полностью, до последней цифры.

«Отпразднуем как следует», – усмехнулся он, прижимая растопыренные пальцы к дверце сейфа. Зуд в кончиках – это ДНК-замок взял ткани для хромосомного анализа. Пауза, полученный результат сверяется с хранящимся в памяти эталоном. Щелчок, дверца отходит в сторону.

Все еще усмехаясь, он добавил браслет к девяти таким же, лежащим на нижней полке сейфа. Десять из двенадцати. Осталось еще два.

А потом будем праздновать.

Его накрыло в ванной, когда он задумчиво разглядывал в зеркале свое лицо. Ничем особо не примечательное лицо тридцатилетнего европеоида с глубоко посаженными синими глазами и асимметрией в области переносицы.

Плотно прижатые уши с небольшими платиновыми кольцами в мочках. Серьги – подарок Марты, на левой ее инициалы, на правой его. М.А. и А.З. Прямые жесткие волосы обесцвечены до прозрачности и торчат в разные стороны (неплохо бы подстричься). На подбородке маленький, но заметный шрам, обращенная острием вверх буква «V».

Он знал, что этот шрам у него с восьми лет. Упал на разбитое оконное стекло, порезался, было много крови и слез. Накладывавший швы врач похлопал его по плечу и сказал родителям: «Шрам мы, конечно, можем зарастить, но лучше оставить как есть. Будет девушкам показывать».

Он знал это, но не помнил, как и многое другое.

Первый базис он поставил себе в шестнадцать, через полтора часа после совершеннолетия. Ровно столько времени ему потребовалось, чтобы добраться до ближайшего отделения «Мнемо-банка» и оставить там свою подпись под договором о бессрочном потребительском кредите. И, конечно же, часть своих воспоминаний в качестве залога.

«Вортекс-миллениум», самый продвинутый и баснословно дорогой симбиомодуль от «Неотеха». С тремя внешними портами и удвоенным объемом оперативной памяти. Он обошелся ему в девять тысяч киловатт-кредитов. Ив одиннадцать лет воспоминаний.

Учеба в школе, друзья-одноклассники, страх перед экзаменами и опоздания на уроки. Первая любовь, торопливо и неумело на вертолетной площадке ее дома. Смерть родителей во время серии уличных терактов, связанных с очередным повышением цен на электроэнергию.

Работа водителем грузовой платформы на складе «Срочной доставки», Танцором в ночном клубе. Мальчиком по вызову. Оператором виртуального борделя «Ручей». Там он побывал мальчиком, девочкой, двухсотлетним старцем, крылатой собакой и ангелом с глазами из ограненных алмазов.

Все это стало для него словами, рассказами забытых друзей. Трехмерными оттисками в семейном альбоме и записями в дневнике. Обрывками, шелухой. Ничем,

«Откуда у тебя деньги, парень?» – спросил его техник супермаркета «Новые товары», производивший наладку базиса. Он пожал плечами в ответ. Не помню. Какая разница?

Его накрыло, и он сблевал в раковину. Повис над ней, вцепившись в края, сотрясаемый позывами к дальнейшей рвоте.

Побледневшее лицо с перекошенным грязным ртом смотрело на него из зеркала. Гримаса тоскливого отвращения. В левом глазу лопнул сосуд, и он стал багровым, жутким настолько, что его хотелось выдавить из глазницы.

– Ну, что же ты, – прошептал он и вытер губы тыльной стороной ладони. – Слабак.

Нагнулся и выполоскал рот ледяной водой.

Хотелось залезть под воду целиком, принять ванну или хотя бы душ. Но времени уже не было. Совсем. Он уткнулся лицом в желтое полотенце Марты, и тут его проняло по-настоящему.

Пучок раскаленных игл вошел в его затылочную кость и вышел из переносицы. Колени подогнулись сами собой. Скорчившись на гладком и холодном полу, он замычал. Глухо и страшно, запихивая в рот шершавое полотенце, пахнущее ее духами (розмарин) и телом (мускус).

«Жизнь без прошлого – ничто», – скажет он маленькой женщине с карими глазами в день, когда ему исполнится двадцать пять. У них будет уютная квартирка на двоих в центре Ядра, совместный счет в банке и полтора года общих воспоминаний. В их планах на ближайшее будущее – покупка обручальных колец, нового «Опеля Саманта» в рассрочку и, быть может, отказ от контрацептивов.

Две недели спустя он узнает, что у Баграта есть крупный заказ – одна сиднейская контора… «Но боюсь, ты, дорогой, уже не тянешь, – многозначительное постукивание согнутым пальцем по бритому черепу, – нужен кто-то с начинкой поновее».

Он удвоит сумму своего кредита в «М-банке». И вживит себе «Кортек-овердрайв», в шесть раз более быстрый, чем его прошлогодний, безнадежно устаревший «Мисато». Сумма, полученная им от дилера за удачный набег на австралийцев, будет велика, но недостаточна, чтобы рассчитаться по скопившимся за девять лет процентам.

Еще одна порция его воспоминаний превратится в мертвый груз килобайтов, хранящийся в закрытом архиве кредитора и держателя залога. Он пожертвует ранним детством. Сбегающим по губам материнским молоком, ласками отца. Дворовой песочницей и лохматой черной собакой, которая умела ходить и говорить «Гав!», пока действовали питающие ее биоэлементы.

И полутора годами жизни с маленькой женщиной в уютном кондо, обставленном согласно их общему вкусу. Ее карими глазами, запахом ее волос и привычкой курить в постели. Изящной формой ее рук и желто-зеленой колибри, вытатуированной у нее между лопаток. Ее темными сосками, твердеющими от его дыхания, выпуклым животом и пульсирующей жилкой на внутренней стороне бедра. Улыбкой, смехом, шепотом и стоном. Ее капризами и спорами, ее болтовней и молчанием. Ее всем.

«Не уходи, – скажет она, кусая губы. – Ты помнишь, что ты мне обещал?» Стоя в дверях, он равнодушно пожмет плечами, что-то обещал. Какая теперь разница?

По-настоящему он пришел в себя уже на полу в гостиной. До этого были провалы… Разбросанная домашняя аптечка… Скосившись на голую грудь, увидел возле левого соска «пиявку» сильнодействующего анальгетика, почти обесцветившуюся уже. Еще одну, совсем прозрачную, выдохшуюся, он, поддев ногтем, отцепил от вены на локтевом сгибе и кинул на пол. Голова ощутимо кружилась, но боль ушла, затаилась до времени.

Опираясь рукой о стену, он начал медленно вставать. Но тут к горлу подкатил запоздалый комок, и он опять сел, стукнувшись копчиком. У ног обнаружилось скомканное желтое полотенце, кое-где измаранное, в том числе и засохшей кровью. То ли прокусил губу, то ли пошла от напряжения носом.

«Марта меня убьет, – подумал он. – Я еще расколотил что-то на кухне». Закрыв глаза и опираясь на стену затылком, представил, как она рассердится. Остыв же, сядет на пол рядом с ним, подобрав под себя ноги. Прижмется и будет гладить его волосы чуткими сильными пальцами, шепча: бедный ты мой, бедный, что же ты с собой делаешь…