Последняя колония - Джон Скальци

— Генерал Райбики! — воскликнул я. — Вот это сюрприз!

— Привет, майор, — отозвался Райбики (он обратился ко мне по моему последнему воинскому званию) и добавил, указав на обинян: — Пока мы не виделись, у вас появились новые интересные друзья.

— Это Гикори и Дикори. Приятели моей дочери. Чрезвычайно милые и безобидные, если, конечно, не решат, что можете представлять для нее опасность.

— И что же случается в таком случае? — осведомился Райбики.

— Они делаются совсем другими. Но обычно все кончается очень быстро…

— Восхитительно, — отозвался Райбики.

Я отпустил обинян, и они отправились искать Зою.

— Благодарю, — сказал Райбики. — Обиняне всегда действуют мне на нервы.

— В этом-то и весь смысл, — ответила Джейн.

— Это я понимаю. Надеюсь, вы не сочтете неприличным любопытством, если я спрошу, почему вашу дочь сопровождают телохранители-обиняне?

— Они не телохранители, а спутники, — пояснила Джейн. — Зоя — наша приемная дочь. Ее биологический отец — Чарльз Бутэн.

Райбики удивленно вскинул брови — высокое звание позволяло ему кое-что знать об этом человеке.

— Обиняне благоговели перед Бутэном, но его больше нет на свете. Они сочли необходимым узнать, что сталось с его дочерью, и прислали этих двоих, чтобы они были рядом с нею.

— И это ее нисколько не беспокоит, — констатировал Райбики.

— Она выросла рядом с обинянами, они были ей и няньками, и защитниками, — объяснила Джейн. — Она чувствует себя с ними совершенно непринужденно.

— И вас это тоже не беспокоит, — добавил Райбики.

— Они присматривают за Зоей и обеспечивают ее безопасность, — продолжал я. — Они кое в чем помогают нам. К тому же их присутствие здесь — это одно из условий соглашения между Союзом колоний и обинянами. Необходимость общаться с ними — совсем не такая высокая цена за возможность иметь их в союзниках.

— Что верно, то верно, — кивнул Райбики и поднялся. — Знаете что, майор. У меня есть к вам предложение. — И добавил, поклонившись Джейн: — Вернее, к вам обоим.

— И что же это за предложение? — спросил я.

Райбики дернул головой в сторону дома, куда только что удалились Гикори и Дикори.

— Если вы не возражаете, я предпочел бы говорить об этом там, где эта парочка не сможет нас услышать. У вас есть какое-нибудь местечко, где мы могли бы поболтать без лишних ушей и глаз?

Я искоса взглянул на Джейн. Она ответила чуть заметной улыбкой.

— Я знаю такое место, — сказала она.

* * *

— Что, мы будем торчать здесь? — недоверчиво спросил генерал Райбики, когда я остановился посреди поля.

— Вам требовалось место для конфиденциального разговора? Теперь вас отделяют от ближайших ушей, хоть человеческих, хоть обинянских, по меньшей мере пять акров посевов. Милости прошу: секретность в колониальном стиле.

— И что же это за посевы? — осведомился Райбики, рассматривая сорванный молодой стебель.

— Сорго, — коротко ответила Джейн.

Она стояла рядом со мной. Варвар сидел у ее ног и скреб за ухом задней лапой.

— Название, кажется, знакомое, — протянул Райбики, — но вряд ли мне когда-то приходилось видеть эту травку.

— Здесь это главная посевная культура, — пояснил я. — Она дает большие урожаи, потому что хорошо переносит жару и засуху, а летом в наших краях бывает жарковато. Местные жители пекут из этой муки особый хлеб — бхакри — и готовят множество разных разностей.

— Бхакри… — повторил Райбики и махнул рукой в сторону деревни. — Судя по всему, здесь живут главным образом выходцы из Индии.

— Есть, но немного, — ответил я. — Большинство родилось уже здесь. Этой деревне — той, что перед нами, — шестьдесят лет. Активная колонизация Гекльберри продолжается сейчас на континенте Клеменса. Его открыли для освоения как раз в то время, когда мы прибыли сюда.

— Значит, напряженности из-за Субконтинентальной войны здесь нет, — задумчиво произнес Райбики. — Между вами, американцами, и индийским большинством.

— До этого здесь не доходит. Иммигранты всюду примерно одинаковы. Прежде всего они воспринимают себя как гекльберрцев и лишь потом — как индусов. Уже для следующего поколения земные национальные различия не будут иметь ровно никакого значения. К тому же Джейн по большому счету вовсе не американка. Если мы чем-то и выделяемся, то лишь тем, что были солдатами. Первое время на нас смотрели с любопытством, но теперь мы просто Джон и Джейн с придорожной фермы.

Райбики снова обвел поле рассеянным взглядом.

— Меня поражает, что вы вообще взялись за фермерство, — сказал он. — Ведь у вас обоих есть настоящая работа.

— Фермерство — это самая настоящая работа, — возразила Джейн. — Ею занимается большинство наших соседей. И для нас она тоже очень полезна: ведь если мы не будем знать, чем они живут, то не поймем, чем можем быть им полезны.

— Я вовсе не хотел вас обидеть, — поспешно добавил Райбики.

— И не обидели, — ответил я, вновь вступая в беседу, и указал на поле. — У нас здесь около сорока акров. Это совсем немного, даже слишком мало, чтобы нанести какой-нибудь ущерб финансовым интересам других фермеров, но вполне достаточно, чтобы понять, что радости и беды Нового Гоа — это также и наши радости и беды. Мы и сами прилагаем много сил, чтобы стать полноценными новогоанцами и гекльберрцами.

Генерал Райбики кивнул и снова покрутил перед глазами стебелек сорго. Зои описала его совершенно верно: молодой красавец с зеленой кожей. Я-то знал, что молодым он выглядел лишь благодаря искусственному телу, которое предоставили ему ССК. Пока он находится в этом теле, то и выглядит на двадцать три года, хотя его реальный возраст уже перевалил за сто. Он казался моложе меня, а ведь я младше его на пятнадцать лет, если не больше. Но, покинув ряды ССК, я сдал свое, так сказать, служебное тело и получил новое, немодифицированное, но зато построенное на моей собственной ДНК. Сейчас я выглядел лет на тридцать. И меня это вполне устраивало.

В последний период моей службы в ССК Райбики был моим непосредственным начальником, но познакомился я с ним намного раньше. Это случилось в день моего самого первого боя, когда он был подполковником, а я — рядовым. Он снисходительно обратился ко мне «сынок», имея в виду мою неопытность. Мне тогда перевалило за семьдесят пять.

Это было одной из многочисленных проблем, связанных со службой в Силах самообороны колоний: все, что их биоинженеры творили с телами, вступало в острое противоречие с тем, как человек осознает свой собственный возраст. Мне сейчас за девяносто, а Джейн, которая была создана уже взрослой как солдат Специальных сил ССК, было лет шестнадцать. Если всерьез задуматься над этим, обязательно ум за разум зайдет.