Спрятанная красота - Лилиан Пик

— Я тебе не говорил, что встретил вчера вечером в городе Алана? — спросил Хью, раскрывая газету. — Мы выпили по чашке чая, и я узнал, что он собирается продать свой транзисторный приемник.

— Его нет, — коротко ответила Лоррен. — Как всегда по вечерам. Да и днем я его совсем не вижу.

— Не беда. Может, он вернется до моего ухода, и я быстренько посмотрю приемник. Я как раз собирался купить такой.

Этот вечер проходил как обычно: Хью читал газету, она вязала, потом пили чай, потом опять она вязала, он читал, — все было однообразно и уныло. Прежде она никогда об этом не задумывалась, но сейчас Лоррен вдруг поняла, сколь многого недоставало их отношениям. И, тем не менее, замечая его восхищенные и немного недоумевающие взгляды, она упорно надеялась, что Хью не будет пытаться что-то изменить.

Входная дверь хлопнула, и Хью насторожился.

— Это мама, — заметила Лоррен, но он встал и вышел в холл.

— Привет, Алан, — послышался его радостный голос, — рад тебя видеть. Проходи.

«Как он мог, не спросив меня, пригласить Алана сюда?» — зло подумала Лоррен, продолжая вязать. Она чувствовала, что Алан остановился на пороге и смотрит на нее. Девушка подняла глаза и встретила его насмешливый взгляд. «Ну и чего ты ожидала? Восхищения? Вот дурочка!» И она вновь яростно заработала спицами.

— Ну вот, опять я прервал ваш тет-а-тет. — Вновь эта издевка, полускрытая насмешка…

— Лоррен, может, попьем чаю? — Хью указал на остывший чайник.

Заварив на кухне чай, она вернулась в гостиную. Хью и Алан сидели на кушетке и дружески беседовали. Лоррен подала чашку постояльцу:

— Сахар, мистер Дерби?

— Да, пожалуйста, — ответил он с насмешливой улыбкой, — Чем больше, тем лучше.

Лоррен поняла, что он имел в виду не белые кубики в сахарнице, а намекал на ее кислый вид. Она притворилась, что ничего не поняла, и равнодушно отвернулась от Алана. А он исподтишка внимательно наблюдал за ней и Хью, и в его глазах мелькала тень вопроса. Однако она исчезла, когда Алан обратился к собеседнику:

— Как тебе нравится учительствовать? Ты ведь, кажется, преподаешь химию?

— Ничего, терпимо. Но смешанные школы мне больше по душе. Тут же одни девочки, приходится постоянно держать себя в руках.

— Вот уж на это, — засмеялся Алан, — я бы никогда не пожаловался!

Лоррен вспомнила, что говорила ее мать: «Он уже не мальчишка, но все так же неравнодушен к девушкам». Задумавшись, она ошиблась в рисунке и с досадой тихо вскрикнула. Алан тут же переключил внимание на нее:

— А вы, мисс Феррерс, как чувствуете себя на уроках?

— Я сама выбрала свою профессию, мистер Дерби, и она меня вполне устраивает. И я люблю дисциплину и порядок…

— Размеренность, монотонность, строгие принципы, которым вы следуете… И вам никогда не приходит в голову как-то разнообразить ваш предмет, обновить его соответственно требованиям современности? Год за годом вы заставляете смышленых и одаренных детишек не задумываясь заучивать то, что вы преподносите, не давая развиваться им как личностям.

Лоррен вспыхнула.

— Да что вы вообще знаете об учительской жизни? Мы учим детей тому, что сами хорошо знаем и что наверняка будет им нужно. А не навязываем людям «гниющие отбросы», как это делаете вы.

Он обескуражено улыбнулся и оценивающе смотрел на ее вспыхнувшие щеки и заблестевшие глаза.

— Ваша критика, как всегда, слишком эмоциональна. Такое отношение к прессе, увы, не редкость. Но что вы, как учительница английского языка, узнали бы о жизни, не будь этих просто написанных репортажей? И в сегодняшних событиях можно отыскать прогнозы будущего. Так сказать, смотреть из сегодня в завтра. Для того и существуют журналисты с их так называемым «нюхом» на новости, чтобы выискивать всяческие секреты и при необходимости обращать на них общественное внимание. Иначе может случиться так, что молчание сегодня дорого обойдется нам завтра.

— Это ты о чем? — спросил Хью. — Сегодня, завтра…

— Сейчас, — сказал Алан, доставая из кармана ручку и блокнот, — я попытаюсь объяснить это наглядно…

Но раздосадованная Лоррен прервала его:

— Мне все равно, что вы имели в виду. Репортеры всегда искажают факты и абсолютно тривиальные вещи раздувают до сенсаций дня. Другими словами — просто дурят народ.

Алан с сожалением покачал головой:

— Мне жаль детей в вашей школе. Несправедливо отдавать ребят такой предубежденной учительнице.

Хью засмеялся, пытаясь разрядить обстановку:

— Алан, если ты сейчас же не прекратишь нападать на нее, она чем-нибудь в тебя запустит.

— Неужели мисс Феррерс до такой степени утратила над собой контроль, что станет вести себя, как все нормальные люди? Я думаю, этого никогда не случится!

Хью еще раз смущенно хохотнул:

— Ну, будет вам, право, пора помириться! Давайте сменим тему, а то, как бы, не началась настоящая война. О каком приемнике ты говорил, Алан?

— Пойдем, я покажу его, он в моей комнате.

Хью поспешно отправился за ним.

— Скоро вернусь, — бросил он через плечо.

Лоррен осталась одна, вне себя от бешенства. Если бы не сжигающая ее ярость, она бы зарыдала, а уж это было бы совсем нелепо.

Хью пробыл у Алана довольно долго, и ему уже пора было уходить. Лоррен пошла в холл проводить его и увидела на лестнице Алана. Хью, одной рукой бережно прижимая к груди транзисторный приемник, рассеянно поцеловал Лоррен в щеку и вышел за дверь. Девушка сердито подумала, что, если бы ему предложили поцеловать приемник, он сделал бы это гораздо охотнее. Она закрыла дверь и услышала, как Алан тихо позвал ее:

— Лоррен?

Он спустился в холл и подошел к ней.

— Я миролюбивый человек, — сказал Алан, — и совсем не хочу войны. Может, объявим прекращение огня?

— Спокойной ночи, мистер Дерби, — сухо ответила она и ушла в свою спальню.

Алан вздохнул и зашагал по ступенькам наверх.

После этого случая Лоррен и Алан игнорировали друг друга. Девушка стала одеваться как раньше и затягивала волосы на затылке еще туже, чем обычно. В один из субботних вечеров они с Анной договорились пойти на прогулку.

— Где же этот несносный жилец, на которого ты все время жалуешься? — спросила подруга.

— Ш-ш-ш… Постоялец, Анна, дорогая, а не жилец! Этот предмет обожания моей матери в саду и может тебя услышать. Она с превеликой радостью болтает с ним, как только увидит. Когда он внизу, я ухожу к себе и сижу, пока он не уйдет.

— Короче говоря, этот ваш постоялец пренеприятнейший тип и сидит дома, никуда не выходя?