Режимный апокалипсис - Евгений Сухов

— Это он? — показал Аркаша на спрятавшуюся за деревьями машину.

— Да. Больше некому. Он написал, что будет джип. Ну что, потопали?

Неожиданно за спиной бабахнуло, и поселок осветило яркой вспышкой. Николай невольно пригнулся, заметив испуг на лицах приятелей.

— С деньгами пролета не будет? — спросил Аркаша.

— Я же сказал, что деньги есть, — пряча раздражение, ответил Прохоров. — Лежат в правильном месте. Ты только не гоношись.

— Тогда лады… Э-эх, заживем!

— А это что еще за дела? — недовольно произнес Аркаша, когда поселок вновь утонул во мраке.

— Вулкан Авачинский… Что-то в последнее время он расшалился.

Хрустя ветками, подошли к машине. Передняя дверца гостеприимно открылась.

— Привет, крестник! — поздоровался Прохоров. — Заждался?

— Есть немного. Тут патруль проходил… Думал, что они вас заметили. Слава богу, обошлось.

— Если бы они заметили, — сказал Николай, устраиваясь на переднем сиденье, — тут такая шумиха бы поднялась, что не приведи господь!

На заднем сиденье устроились Петр с Аркашей и аккуратно, стараясь не хлопать, прикрыли за собой дверцу. Вытащив из-под ног большой рюкзак, водитель произнес:

— Здесь одежда. Переоденетесь. Не в этом же вам на воле ходить. Сразу упакуют!

— Тоже верно. — Прохоров взял рюкзак и почувствовал, что он имеет вес. — Ого! Тяжелый.

— Там кое-какая еда. Обувь, спички, курево. Есть деньги, но немного. В общем, все, что нужно на первое время.

— Понял… А нам большего и не нужно. Оставаться здесь долго мы не собираемся. Транжирить особо не будем. А дальше… что-нибудь придумаем.

— В рюкзаке телефон…

— Нужная вещь.

— Звонить только в крайнем случае. Иначе вас могут засечь.

— Понял. Ты нас поближе к бухте Нерченской подкинешь?

— Не могу. До моря вам придется добираться самим. У меня есть кое-какие дела…

— Что за дела? — насторожился Прохоров.

— За документами надо съездить. Они еще не готовы, обещают дня через два.

— Значит, они не в рюкзаке, а я-то думал… Проклятье! Мы ведь рассчитывали.

— Это не от меня зависело, со своей стороны я сделал все, что мог. Я вам их подвезу.

— Хорошо, договорились. А сейчас что?

— Отвезу вас километров за тридцать, поближе к океану. В той местности народу немного. Зато достаточно дачных поселков, большинство домов стоят пустые. Люди приезжают туда на субботу и воскресенье. Аккуратненько можно переночевать в одном из них. Главное — никому на глаза не попадаться. И только постарайтесь без жертв! Иначе вас просто отсюда не выпустят. Пристрелят сами охотники, а потом просто втихую зароют. А дело под шумок закроют. Тут такие вещи не редкость.

— Ты нас за зверей, что ли, держишь? — хмыкнул Николай. — Сами, конечно, мы не попрем, но и голову подставлять под пулю не станем. Не для этого мы к «зеленому прокурору» потопали. Ладно, чего мы тут стоим, трогай!

Двигатель мягко заработал. Машина, отыскав ближними фарами тропинку в густом ельнике, потихонечку покатила, косолапо перекатываясь с одной стороны на другую.

Колония осталась далеко позади.

22 июля

— Наконец-то мне удалось в кои веки вытащить тебя в приличное заведение, — произнесла Анна, положив узкую ладонь на толстые грубоватые мужские пальцы. — Знаешь, в этом ресторане великолепная рыба. Может, начнем с нее? — Покровский Афанасий лишь неопределенно пожал плечами, что должно было означать: «За тобой право выбора. Сегодня твой день». Анна оценила. Едва улыбнувшись, продолжила с той же милой улыбкой: — А еще очень вкусное итальянское вино!

Афанасий Покровский, в отличие от Анны, среди хрустальной роскоши, свисающей с потолка в виде изящной люстры, и сусального золота, торчавшего со стен в виде ангелочков и античных полуголых богинь, чувствовал себя крайне неловко. И невольно задавал себе вопрос: какая напасть привела его в дорогущий ресторан? Куда увереннее он бы чувствовал себя где-нибудь в рюмочной на окраине Москвы, напрочь лишенной изысков. Махнул бы полстакана водки и потопал себе дальше. Но в этот раз придется потерпеть — у Анны день рождения. Нужно было старательно лепить радость и делать вид, что ему чрезвычайно нравятся паркетные полы, сверкающие лаком, тяжелые портьеры с замысловатым узором на больших окнах, официанты во фраках, похожие на пингвинов, и даже огромный аквариум с большими красными пучеглазыми карасями, которые так и просились на сковородку.

— Надеюсь, ты сама закажешь, знаешь… я не силен в вине, — простодушно произнес он.

— Хорошо. Видишь, опять я тебя выручаю, согласись, ты без меня никуда.

Подошел официант, почтительно склонившись. Длинные волосы смазаны каким-то сверкающим гелем и зачесаны посередине на пробор так, как любили приказчики и полотеры в начале двадцатого столетия. Его показная любезность раздражала, а фрак, торчащий раздвоенным хвостом, вызывал смех, и Покровский едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос.

— Что желаете?

— Какое бы вы нам рекомендовали вино? — произнесла Анна.

— Я бы рекомендовал вам «Бароло Каннаби», — с готовностью ответил официант, — его можно назвать традиционным для Италии. Оно произведено из исконно итальянского сорта винограда и имеет высшую категорию в классификации вин.

— Вы неплохо разбираетесь в вине, — буркнул Покровский.

— У нас каждый официант разбирается в вине, но одно время я работал сомелье.

— Что ж, прекрасный выбор, — мягко улыбнулась Анна. — Принесите нам пока на пробу этого вина.

Телефон, лежавший на столе, неожиданно завибрировал, привлекая к себе внимание.

— Не бери, — строго проговорила Анна, — ты имеешь полное право отдохнуть.

Телефон не умолкал и, подобравшись к самому краю, грозил сорваться с края стола.

— Знаешь, я все-таки возьму… Упадет ведь.

— У меня такое впечатление, что без тебя все управление развалится, — раздраженно бросила Анна и отвернулась.

Продолжение вечера грозило разладиться. Только тонкая дипломатия способна предотвратить назревавший конфликт. Официант продолжал стоять, терпеливо ожидая заказа. Лицо спокойное, таких размолвок в одну смену встречается с десяток. Ему не привыкать!

Афанасий Покровский взял телефон и посмотрел на экран — высветился номер начальника следственного управления Дудинцова. Просто так тот не станет названивать, значит, произошло нечто серьезное, а потому Афанасий просто обязан ответить.

— Да, — негромко произнес он.