Фантом памяти - Александра Маринина

- Ничего не нужно, ты и так всего понавезла, мне занеделю не съесть. От тебя нужно только одно: не трепаться насчет меня. Я могуна тебя положиться?

- Ну а то!

Дочь прижалась ко мне, и в нос ударил запах духов, которые ятерпеть не мог, они отчего-то напоминали мне дешевый освежитель воздуха вобщественном сортире. Я невольно поморщился и отстранился. Светка тут жевскочила.

- Я побегу, ладно? Электрички редко ходят, если ясейчас опоздаю, то следующая только через два часа.

- Конечно, беги, - произнес я, стыдясь самому себепризнаться, что испытываю облегчение. Панический ужас и чувство полнойбеспомощности перед неизвестным и оттого таящим множество опасностей миромснова охватило меня, и мне хотелось только одного: быть одному и ни с кем необщаться. Пока я один, я могу тешить себя иллюзией, что все в порядке, чтосейчас июль девяносто девятого года, и ничего нет такого в моей жизни, о чем яне знал бы. Каждый человек, входящий в мою палату, был потенциальным источникомстраха, особенно если это не чужой человек, а кто-то, кто хоть что-то знает омоей жизни в течение последних без малого двух лет. Он знает то, чего не знаю ясам о себе. Только тот, кто побывал в моей шкуре, поймет, до какой степени этонеприятно.

* * *

Я довольно быстро приходил в себя и восстанавливал силы,голова все еще побаливала, но уже почти не кружилась, тошнота прошлаокончательно. Мне повезло, я отделался ушибом головного мозга, сильным, но неопасным, все кости черепа целы. Дважды ко мне приходили сотрудники ГИБДД иследователь, но их визиты можно было считать чистой формальностью, ведьобстоятельств столкновения с джипом, равно как и самого джипа, я не помнил. Моюразбитую машину они при помощи эвакуатора сначала приволокли на какую-топлатную стоянку, но потом, проникнувшись значимостью моей персоны, сказали, чтоденег не возьмут.

Василий Григорьевич с большим энтузиазмом следил за моим быстрымвыздоровлением, и мне все время казалось, что он хочет затеять какой-торазговор со мной, но стесняется. Так и вышло. Разговор состоялся, но не с ним,а с главврачом больницы, полной немолодой дамой со злыми глазами. Странно, мневсегда казалось, что полные люди обязательно должны быть добрыми... Своимрыхлым бесформенным телом она отчего-то напоминала мне медузу, колышущуюся натихих волнах холодного моря. Любое проявление злости всегда вызывало во мнеощущение холода.

- Андрей Михайлович, вы нуждаетесь в болееквалифицированном уходе, чем мы можем обеспечить вам в условиях нашей больницы,- заявила главврач. Я слушал ее пока еще спокойный и уверенный голос и мысленнопредставлял себе одноцветную медузу, такую серо-голубую, матовую, без всякихпереливов. - Вы сами понимаете, у нас и аппаратуры нет диагностической, илекарств. Мы вас лечим на глазок, а это чревато тем, что мы чего-то не увидим,что-то пропустим. Вам нужно подумать о том, чтобы лечь в хорошую клинику вМоскве.

Вот этого-то мне как раз и не хотелось! Вернее, я ничего неимел против хорошей клиники, но совершенно не знал, как это организовать. Былабы рядом Муся - и я давно уже лежал бы в каком-нибудь платном отделении, и надмоей пострадавшей головой изо всех сил трудились бы самые лучшие врачи. Но Мусине было. И жены Лины не было тоже. Правда, был Борис, друг детства, энергичный,оборотистый, имеющий всякие связи, но по тем телефонам, которые я помнил, егоне нашли, а прилагать усилия к тому, чтобы разыскать его или кого-то еще,означало бы так или иначе обнародовать свое беспамятство. Почти два года - этомного, это очень много, и в разговорах с людьми я непременно выдам себя. Можнобыло бы обратиться к моему издателю, он бы наверняка все устроил, но и это неказалось мне безопасным: а вдруг за эти два года я испортил с ним отношения дотакой степени, что обращаться с какими бы то ни было просьбами простонеприлично? Может быть, у меня вообще уже другой издатель? О ком бы я ниподумал, рассуждения неизбежно приводили меня к одному и тому же результату: яне знаю, могу ли обратиться к этому человеку, могу ли ему доверять? Даже в Мусея уже не был уверен, все-таки два года - это и впрямь немало. Поэтому я решилотлежаться в этой богом забытой больничке, пока все как-то не устаканится и не прояснитсясамо собой.

- Меня вполне устраивает и уход, и лечение, - возразиля.

- Вас - возможно, - медуза приобрела серо-стальнойоттенок, отливающий чем-то ледяным, видно, злости в главвраче прибавилось. - Нодля нас ваше пребывание здесь создает большие проблемы. Вы сами должныпонимать, Андрей Михайлович, для нас, конечно, большая честь оказать посильнуюмедицинскую помощь такому известному человеку, но это становится для наснеподъемным бременем. В том числе и бременем ответственности. У нас устаревшееоборудование, нет необходимых препаратов. На приобретение всего этого простонет средств. Вы сами понимаете, в каком состоянии сейчас государственнаямедицина. Без спонсорской помощи невозможно существовать...

Ну да, естественно, залечить до смерти деревенскогопенсионера им не так страшно, все равно никто разбираться не будет и жаловатьсяне станет. А если со мной что не так выйдет, им головы не сносить. И проспонсорскую помощь она не зря ввернула. Намекает, стало быть. А что я могусделать, чем ответить на этот намек? Я ведь понятия не имею, есть ли у меняденьги, и если есть, то сколько. Светке-то я денег не дал, и, очевидно, не безпричины. Может, я сейчас банкрот. Может, Лина затеяла какой-нибудьбизнес-проект, вложила в него все, что у нас было, да еще подзаняла, ипрогорела, а в Шотландию укатила не английским заниматься, а от кредиторовпрятаться. И я теперь не могу никому даже трех рублей пообещать, ибо у меня ихпросто нет.

Но чего она так боится, эта толстая тетка в очках? Ведь яиду на поправку, осложнений у меня никаких нет. Или она чего-то недоговаривает?И травму я получил куда более серьезную, чем мне объявили?

- Со мной что-то не так? - озабоченно спросил я. - Васбеспокоит мое здоровье?

- И здоровье тоже. Но не только это.

- Что еще? - нахмурился я.

- Андрей Михайлович, для того, чтобы обеспечить вамотдельную палату, нам пришлось положить в коридор восьмерых тяжелых больных. Ито только потому, что перед праздниками многие выписались, ведь начинаютсяпосадки на участках, людям нужно позаботиться о своих огородах. С десятого маяснова начнется наплыв больных, и без палаты, которую вы занимаете один, нам ужене обойтись. У нас четыре палаты в аварийном состоянии, и, если бы могли ихотремонтировать и задействовать, появилась бы возможность оставить вас одного.Но денег на ремонт нет. Кроме того, перед больницей постоянно толпятся люди,пристают к персоналу, пытаются проникнуть внутрь, пробраться к вам в палату.Нам это мешает.

Н-да, нажим на мой кошелек ощущается все явственнее.Серо-стальной цвет медузьего тельца начал постепенно разбавляться розовыми исалатовыми полосками более теплых оттенков, вероятно, оттого, что главврачискала аргументы, которые убедили бы меня, и поэтому забыла о жестком тоне,переключившись на доводы разума или, на худой конец, эмоции.