Lifetime - Елена Чара Янова

– Да ну, ты что, там же вход в Министерство обороны, думаешь, под носом у них засада будет сидеть? Это ж все равно, что карась вынырнет и по щекам хвостом рыбаку надает! – возмущалась Лилия.

– Кайден прав, – припечатывал Иван. – Наглость – второе счастье, а наглость плюс самомнение – первое.

Наконец, споры стихли. Основные проблемы нашли и устранили, пришло время проверить предположения.

– Прогнозник? – хитро улыбнулся Иван.

– Давай, – в один голос согласились Кайден и Лилия.

Нейросетевые модули прогнозирования реальности, обученные сотнями тысяч похожих ситуаций, использовали в космонавтике и в хост, и в гриву. Особенно ценили продукцию «Заслона» – одной из немногих корпораций по разработке, производству и поставке информационных и комплексных систем автоматизированного управления, программного обеспечения, приборостроения и микроэлектроники, что работала всегда на совесть.

Прогнозник хитро моргнул проекцией, раз, другой, и выдал процентную вероятность успеха трех линий сопровождения резонансного двигателя. Кайден и Лилия с разочарованным вздохом откинулись на спинки своих кресел, а Иван улыбнулся.

Лилия с досадой вздохнула:

– Господи, Вань, что ж ты такой правильный? С тобой спорить – что прыщи давить или в носу ковырять: вроде и надо, и не надо, и неприятно, и хочется до нервной щекотки, хотя ты кругом прав…

Иван всерьез обиделся и тут же зарекся общаться с Лилией только на «вы», и только на канцелярски-штампованном наречии. Хочет гражданка с ним по-человечески разговаривать, так пусть человека в нем видит, а не форму с функцией.

Внизу, под обзорным окном Сегуна, диспетчеры спокойно трудились, обеспечивая доставки грузов на орбиту, контролируя траектории спутников и старенькой МКС. Над рядами голографических трехмерных проекций в центре ЦУП высилась трехмерная модель Земли со всеми спутниками и задачами в текущий момент времени, а венчал родную планету объемный великолепный репринт пражских курантов, во всех проекциях мировых часовых поясов по атомному времени: стартовала неделя Чешского мегалополиса. Смена ночных диспетчеров только начиналась.

– Ваш рабочий день окончен, – заледенев, объявил Иван и начал гасить проекцию, следуя протоколам безопасности.

Кайден надулся сердитым шариком и принялся злобно шипеть, недвусмысленно намекая на почти обещанный Лилией чай:

– Как и твой.

Вместо ответа Иван молча продолжил обесточивать помещение, борясь с желанием не утопить пальцем очередную кнопку, а сжать кулак, и хорошенько так им пройтись по въедливой физиономии.

Лилия упала в кресло, вытянула ноги и оттолкнулась от пола, покатившись вокруг проекторного столика.

– Кайден, иди домой, Вань, выключай тут все и спать, иначе вы друг дружку пристрелите занудством, а мне потом думай, куда трупы девать.

Кайден побледнел, посмотрел на невозмутимого Ивана, на Лилию, потирающую виски, на результаты прогнозника, где его конспирологические теории оказались в числе маловероятных, и, ни слова не говоря, вышел. Только нервное подергивание плеч и громкий стук шагов выдавали крайнюю злость и раздраженность.

Лилия опустила руку на подлокотник кресла и оживилась.

– Так. На свадьбу мне нужно будет…

– На чью? – прервал астронавигатора военный.

– На мою. И твою, – хлопнула ресницами Лилия, с недоумением поворачиваясь на стуле в его сторону.

– Но…

– Эти петушиные бои надо прекращать. Впрочем, если ты не хочешь…

Иван не мог поверить своим ушам. Бросил трость, схватил кресло за подлокотники двумя руками, остановил, навис над Лилией и только хотел высказать ей все, что думает, как мир вокруг пропал. Остались только беспокойные серо-зеленые глаза и вызывающе-яркие веснушки на кончике носа. Она затаила дыхание – и Иван понял.

Боится его ответа, отчаянно, до дрожи в коленках боится, а потому напропалую дерзит, ерничает, хамит почем зря.

– Игра с ненулевой суммой1, да? – переспросил он.

– Я проиграла или мы выиграли? – негромко ответила Лилия вопросом на вопрос и прикусила губу, волнуясь.

Он бережно вытянул ее из кресла и больше ничего говорить не стал. Удивился только, что пахнет Лилия ландышами и сиренью, а хрупкую тросточку талии просто так не переломишь, как можно было бы переломить его трость, так что можно немного осмелеть. И еще немного. И еще…

На следующее утро Кайден подстерег его в подсобке. Иван заваривал две кружки кофе, сдержанно улыбаясь. Сидя на высоком барном табурете, он колдовал над сахаром, ванилью, корицей и молоком, пытаясь на запах угадать любимое сочетание Лилии.

Кайден подкрался и схватил трость военного. Иван повернулся к нему и ничего не сказал. Диспетчер явно себя не контролировал, а спорить с человеком в состоянии аффекта Иван не стал. Слишком много раз он такое видел.

– Ты… Ты… – задыхался Кайден, не понимая, что ему делать с отнятой у соперника тростью.

– Я, – согласился Иван. – Думал, это будешь ты.

– Тебя бы…

– На эшафот? – с грустным пониманием спросил Иван. – Я не против, Кайден. Но выбор делал не я. Даю слово.

В ответ диспетчер только сжал трость прочнее, до хруста в дереве – и в руках.

Иван посмотрел на Кайдена, перевел взгляд на свою ногу.

– Если ты сломаешь мою трость, я перестану считать тебя человеком. И дело не в том, что без нее мне сложно ходить. Это дорогая мне вещь. Возможно, мое мнение для тебя ничего не значит, но я должен предупредить.

Иван с усилием, стоном и гримасой слез со стула, выпрямился перед Кайденом во весь рост и оперся на обе ноги в неофициальной офицерской стойке разведроты «Альфа»: ноги на ширине плеч, руки сжаты в кулаки и скрещены перед собой на уровне солнечного сплетения. Послание недвусмысленное: тронь – и улетишь в другой конец Галактики.

Нога предательски подрагивала и адски болела. Но сдаться Иван не мог. И просто вглядывался Кайдену в глаза, переламывая боль через решимость: кто ты? Достойный соперник – или не выросший до конца инфантильный подросток, что в порыве гнева учиняет мелкие пакости, не понимая, которая из них станет фатальной? Что потом? Подложишь кнопку на стул? Насыплешь перца в нижнее белье? Пометишь сапоги, как мстительный кот?

Как никогда военный чувствовал свою беспомощную уязвимость. Он стоял перед Кайденом из последних сил и до самого их донышка понимал: он теперь инвалид. Отними палку – и что останется от его выдержки и чести? Через полторы минуты он рухнет на пол, через пять – сломает себя и попросит у Кайдена руку, помочь подняться, ведь что бывает без трости Иван уже узнал и смирился, а ползти через весь коридор к выходу и охране – еще более унизительно, чем искать у врага сочувствия. Но читать душещипательные нотации о своей нелегкой судьбе Иван не собирался. Просто ждал, пока Кайден усмехнется, хрустнет