ДНК миллиардера. Естественная история богатых - Ричард Коннифф

Игры с числами

Однажды в Аспене я пил кофе с местным парнем. В тот день он оказался уже вторым человеком, сообщившим мне в самом начале беседы, что ему нет нужды работать. Он женился на девушке из видной семьи, а так как названная им фамилия не произвела на меня должного впечатления, он присовокупил: «Им принадлежала корпорация General Dynamics (производитель самых смертоносных систем вооружения), а еще они владели Empire State Building. У вас есть Forbes 400?» Оказалось, сейчас их состояние достигает 3 миллиардов долларов.

Рядом со мной сидел крепкий парень с прямой, почти балетной осанкой, некоторая надменность сквозила только в манере постоянно говорить «мы».

«Мы действительно, действительно изо всех сил стараемся не одеваться лучше других, не водить классные машины (любой выскочка может купить „рейндж-ровер“) и держать в тайне свою благотворительную деятельность. Иногда реклама неуместна».

Он нелестно отзывался о честолюбцах. Возможно, это оттого, что сам он оказался в этом мире сравнительно недавно. «Вы не должны притворяться, что способны бежать со скоростью гепарда, будучи мулом», – сказал он. Особенно его раздражал новый городской клуб, выделивший «некоторых жителей Аспена как принадлежащих к высшему разряду, как своих среди чужих. Его сделали таким эксклюзивным, что многих из нас затошнило». Мой собеседник записался членом-основателем, просто чтобы иметь возможность время от времени сыграть короткую партию в гольф. Но прочим членам клуба, как оказалось, в среднем было шестьдесят четыре года. Мулы, а не гепарды. Они играли каждую партию по пять с половиной часов. Поэтому, вступив в клуб за 60 тысяч долларов, он продал свое членство за 175 тысяч и мог теперь наслаждаться своим нравственным совершенством.

Он, как и все прочие, с кем я беседовал, поинтересовался, какое определение богатству я предполагаю дать, на что я ответил, что думаю принять в качестве низшего предела 5–10 миллионов долларов инвестиционного капитала. «Мне не кажется, что это большая сумма», – последовал ответ. Это может показаться странным, но такое суждение вполне резонно. Пять или десять миллионов потребуются только на приличный дом (в среднем в Аспене они стоят 3,4 миллиона долларов, но поскольку это, безусловно, будет второй ваш дом, то потребуются дополнительные средства на уход за ним, полеты туда и обратно и развлечение ваших новых рафинированных соседей). В любом случае, добавил мой собеседник, деньги не имеют значения: «Они меня не слишком занимают». Под богатством он понимал главным образом довольство своей судьбой: «Я считаю, что богатство – это способность владеть всем, что имеешь, независимо от количества. Если ты имеешь 50 миллионов, но носишься как угорелый, устаешь до смерти и в сущности являешься рабом того, к чему стремишься, я бы ни в коем случае не назвал это богатством». Я возразил. Парень с 50 миллионами может быть их рабом, но люди все равно танцуют под его дудку.

«Значит, в вашей книге будут просто игры с числами? – спросил он. – Важно только содержимое моего кошелька?» Он достал бумажник и показал мне, чтобы продемонстрировать мою непроходимую глупость. Сверху лежал один доллар, вероятно, в качестве свидетельства присущего ему сдержанного достоинства. Затем он отогнул его, показав мне пачку купюр по сто долларов.

Я вновь обнаружил потерянный было след.

Деньги меня не интересуют

Этот случай заставил меня вспомнить, сколь странное и противоречивое животное я решил изучать. Речь шла не просто о новых или старых состояниях, а о старых состояниях, сочетавшихся с мужьями-нуворишами, а также о женщинах в поисках охотничьих трофеев, которые продаются сначала одному «большому папочке», а потом другому – еще больше. Затем, конечно, есть богачи работающие и богачи праздные. Деспоты в первом поколении и потомственные прожигатели жизни. Богачи, читающие Эпиктета и искренне задающиеся вопросом «как сделать этот мир лучше?», и богачи, которых главным образом занимает другая проблема – «кем бы сегодня закусить?». Богачи Сиэтла, в большинстве своем живущие спокойно, не привлекая к себе внимания, и богачи Лос-Анджелеса, просыпающиеся под крещендо литавр. Новые деньги, на которые покупаются пони для поло, и старые деньги, расходуемые на роликовые коньки.

Что у них общего? Почти все, с кем я общался, так или иначе выразили мысль о том, что деньги как таковые их не особенно интересуют. Сначала это показалось мне четвертой большой ложью наряду со словами «я пошлю вам чек по почте» и тому подобным. Даже если и так, то это ложь со своей традицией. Так, в библиотеке семидесятикомнатного загородного поместья The Breakers Корнелиуса и Элис Гвин Вандербильт в Ньюпорте (Род-Айленд) была белая мраморная доска с древней надписью на французском языке: «Мало я забочусь о богатствах и не сокрушаюсь, теряя их, ибо в конечном итоге только ум представляет ценность». Биограф Барбара Голдсмит пишет, что Вандербильты не видели иронии в покупке этой доски, которая была оторвана от камина четырехсотлетнего замка в Бургундии. Маловероятно, чтобы и строитель замка сделал такую надпись ради смеха. Богатые люди всегда считали, что особенными их делает одаренность, ум, стиль, физические данные, но отнюдь не деньги.

Тем не менее мои собеседники часто вели себя так, как будто их интересовали деньги и только деньги. Они поддерживали скучные светские беседы о том, кто, сколько и на что тратит: «Проблема Арни в том, что хотя он может позволить себе нанять чертовски хорошего пилота за 250 тысяч долларов, но нанимает того, который стоит 150 тысяч». Они с дико высокомерной развязностью приклеивали ценники к самым деликатным вопросам семьи и брака. Фотограф, делавший портреты двух красивых молодых женщин, перед этим случайно услышал рассказ о нетрадиционных сексуальных домогательствах пожилого мужа. О характере его запросов ничего (к счастью или сожалению) узнать не удалось, за исключением того, что они были отвергнуты супругой. Поэтому муж предложил ей сначала 100, а затем и 200 тысяч долларов. «ТАКОГО я не делаю», – отвечала она. На это муж заявил: «Триста пятьдесят тысяч, и это мое последнее слово». Она недолго поколебалась, возможно вспоминая материнское наставление о важности взаимных уступок в браке или просто прикидывая, хватит ли этих денег на шубу из русского соболя, и наконец молвила: «За 350 тысяч – сделаю».

В шкуре «большого пса»

И все же фраза «деньги меня не интересуют» повторялась так часто и порой с такой откровенной скукой при мысли о еще одном заработанном или потерянном миллионе, что я начал думать, что это, возможно, и не такая уж большая ложь. Деньги, живые деньги, безусловно, важны. Однако после того, как проходит головокружение от первой крупной суммы наличных, большинство людей обнаруживает, что одних только денег недостаточно. Зато открывающиеся благодаря им возможности завораживают. «Не делайте поспешных выводов, все делается ради любви», – сказал однажды банкир одной состоятельной семьи по поводу устремлений богачей. Конечно, он был в какой-то степени прав. Однако мой опыт натуралиста заставляет меня думать, что чаще всего богачами движут те же мотивы, что и высшими животными в естественной среде обитания: стремление к контролю, доминированию, выбору лучших половых партнеров и (самое главное) укреплению статуса.