Повелевающая - Келли Армстронг

Скрипнула дверь. Я сунула использованные полотенца в мусорную корзину, схватила рубашку и юркнула в кабинку. Я едва успела закрыть задвижку на двери, как в соседней кабинке послышался плач. В щели между кабинками я разглядела пару кроссовок.

Надо ли спрашивать, что с ней такое? Или это только смутит ее?

Послышался шум спускаемой воды, и тень на полу шевельнулась. Потом щелкнул замок на двери. Но когда пустили воду в раковине, рыдания только усилились.

Воду выключили. Пискнул рулончик с бумажными полотенцами. Бумагу смяли и бросили в урну. Дверь открылась и снова закрылась. Но рыдания не прекратились.

По спине у меня пробежал холодок. Я уверяла себя, что девушка просто передумала выходить и решила побыть здесь, пока полностью не успокоится. Да только вот плач раздавался практически рядом со мной. В соседней кабинке.

Я сжала кулаки. Это всего лишь мое воображение.

Я медленно нагнулась. В щель не видно никакой обуви. И плач прекратился.

Я натянула рубашку и поспешно ретировалась из туалета. Когда дверь за мной захлопнулась, наступила тишина. В холле ни души.

— Ты!

Я резко развернулась и с облегчением выдохнула. Ко мне направлялся школьный сторож.

— Т-т-туалет, — пробормотала я. — Я в туалет ходила.

Он продолжал приближаться. Я его что-то не узнавала. Это был мужчина одних лет с моим папой. У него были подстриженные усики, и одет он был в фирменную униформу служащих школы.

— Я-я… я иду в класс.

Я пошла.

— Ты! Вернись. Я хочу поговорить с тобой.

Кроме этого окрика, я слышала только свои шаги.

Свои! Почему я не слышала его шагов?

Я заторопилась.

Мимо меня пронеслось что-то расплывчатое. Метрах в пяти впереди что-то замерцало, и пятно приобрело форму фигуры в рубашке и штанах сторожа. Я развернулась и побежала.

Мужчина издал рык, который эхом прокатился по пустому холлу. В этот момент из-за угла вывернул какой-то студент, и мы чуть не столкнулись. Я пробормотала свои извинения и оглянулась. Сторожа нигде не было.

Я выдохнула и закрыла глаза. А когда открыла их, синяя форменная рубашка была в нескольких сантиметрах от меня. Я подняла голову и… закричала.

Он был похож на манекен, стоявший слишком близко к открытому огню. Лицо горело и оплывало. Один глаз вспучился, а второй стекал по щеке. Сама щека ввалилась, губы отвисли, кожа светилась и сходила лоскутами.

Искореженные губы шевельнулись.

— Может, хоть теперь ты обратишь на меня внимание?

Я помчалась по коридору. Когда я пробегала мимо одного из классов, дверь отворилась.

— Хло? — раздался мужской голос.

Я продолжала бежать.

— Поговори со мной! — жуткий хриплый рык слышался совсем рядом. — Да ты хоть знаешь, как долго я пробыл в заточении?

Я вылетела на лестничную клетку и помчалась наверх.

Наверх? Все идиотки в кино всегда бегут наверх.

Я развернулась и разом промахнула целый пролет лестницы.

Сторож теперь ковылял на один пролет ниже, цепляясь руками за перила. Пальцы его плавились, и сквозь оплывающую плоть торчали кости…

Я плечом распахнула дверь и побежала по главному холлу.

— Да послушай же ты, эгоистка. Мне всего-то и нужно, что пять минут…

Я заскочила в ближайший пустой класс и захлопнула дверь. Пока я пятилась к центру комнаты, сторож прошел сквозь дверь. Жуткое оплавившееся лицо исчезло, он снова казался нормальным.

— Так лучше? Может, хоть теперь ты прекратишь орать и поговоришь…

Я метнулась к окну и попыталась открыть его. Только сейчас я поняла, как оно высоко — метров десять до земли, не меньше, и внизу асфальт.

— Хло!

Дверь распахнулась. Это были завуч, мисс Во, мой учитель математики мистер Травис и учитель музыки — не помню его имени. Увидев меня у окна, мисс Во раскинула руки, преградив путь мужчинам.

— Хло? — тихо сказала она. — Милая, ты должна отойти от окна.

— Да я просто…

— Хло…

Я смутилась и оглянулась на окно.

В этот момент мистер Травис метнулся мимо мисс Во и схватил меня. Мы вместе повалились на пол, и я чуть не задохнулась от силы удара. Поднимаясь, он случайно пихнул меня коленом в живот, и я, захрипев, согнулась пополам.

Когда я открыла глаза, прямо надо мной нависал Сторож. Я закричала и попыталась подняться, но мистер Травис с учителем музыки крепко удерживали меня, пока мисс Во что-то торопливо говорила в мобильный телефон.

Сторож наклонился ко мне, пройдя сквозь мистера Трависа.

— Ну, теперь-то ты поговоришь со мной, девочка? Теперь тебе никуда не деться.

Я забилась, пытаясь лягнуть жуткий морок и вырваться из рук державших меня учителей, но те только крепче прижали меня к полу. Сквозь пелену, накрывшую меня, я расслышала, как мисс Во сказала, что помощь уже в пути. Сторож наклонился к моему лицу и снова превратился в ужасную обгоревшую маску. Он был так близко, что я смотрела в его единственный, вспухший пузырем глаз, почти вылезший из глазницы.

Чтобы не закричать, я прикусила язык. Во рту появился вкус крови. Чем больше я билась, тем крепче держали меня учителя, выкручивая руки. Боль пронзала меня насквозь.

— Неужели вы не видите его? — закричала я. — Вот же он. Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста! Уберите его от меня. Уберите его!

Но они не слушали. Я продолжала вырываться, спорить, но они крепко держали меня, а обгорелый мужчина продолжал надо мной измываться.

Наконец в класс вошли двое мужчин в форме. Один помог учителям удержать меня, а второй шагнул мне за спину. Пальцы сомкнулись на моем предплечье, а потом я почувствовала укол иглы. По венам растекся жидкий лед.

Комната начала кружиться. Фигура сторожа потускнела.

— Нет! — закричал он. — Мне нужно поговорить с ней. Как вы не понимаете? Она же может слышать меня. Я только хочу…

Его голос становился все глуше и глуше. Санитары тем временем уложили меня на носилки. Потом они поднялись, раскачиваясь. Раскачиваясь… как слоны. Я однажды каталась на слоне. В зоопарке, с мамой. Память тут же перенесла меня туда, и мама обнимала меня за шею и смеялась…

Рык ярости сторожа прорвался сквозь завесу моей памяти.

— Не уносите ее! Она нужна мне!

А меня продолжало раскачивать… Это слон раскачивался. А мама смеялась…

Я сидела на краешке больничной койки и пыталась убедить себя, что все еще сплю. Это было лучшим объяснением тому, что я слышала. Можно было, конечно, списать это и на бред, но я предпочитала сон.