Свержение монголо-татарского ига - Вадим Викторович Каргалов

день оказывался на новом месте… Мало-помалу зло от него усиливалось, смута и беспорядки умножались. Где бы войска монгольские ни искали следов его, нигде не находили, потому что он уходил в другое место и оставался невредимым. Так как убежищем ему большей частью служили берега Итиля (Волги), он укрывался и прятался в лесах их, выходил, забирал что-нибудь и опять скрывался, то повелитель Менгухан велел изготовить 200 судов и на каждое судно посадил сотню вполне вооруженных воинов. Он и брат его Бучек пошли облавой по обоим берегам реки. Прибыв в один из лесов Итиля, они нашли следы откочевавшего утром стана: сломанные телеги и куски свежего конского навоза и помета, а посреди всего этого добра увидели больную старуху. Спросили, чей это стан, куда он ушел и где искать его. Когда узнали наверняка, что Бачман только что откочевал и укрылся на остров, находящийся посреди реки, и что забранное и награбленное во время беспорядков, скот и имущество находятся на том острове, то вследствие того, что не было судна, а река волновалась подобно морю, никому нельзя было переплыть туда, не говоря уже о том, чтобы погнать туда лошадь. Вдруг поднялся ветер, воду от места переправы на остров отбросил в другую сторону и обнажилась земля. Менгухан приказал войску немедленно скакать на остров. Прежде чем Бачман узнал, его схватили и уничтожили его войско. Некоторых бросили в воду, некоторых убили, угнали в плен жен и детей, забрали с собой множество добра и имущества и решили вернуться. Вода заколыхалась, и когда войско перешло там, все снова пришло в прежний порядок. Никому из воинов от реки беды не приключилось. Когда Бачмана привели к Менгухану, то он стал просить, чтобы тот удостоил убить его собственноручно. Тот приказал брату своему Бучеку разрубить его на две части».

За рассказом Джувейни о «смуте и беспорядках» можно без труда увидеть достаточно сильное народное движение против завоевателей — для его подавления потребовалось посадить на корабли 20-тысячное войско, не считая конных отрядов, которые шли по обоим берегам Волги. Не прекратили сопротивление и булгары. После отхода монголо-татарских войск из Волжской Булгарии «тамошние вожди Баян и Джику изъявили покорность», но вскоре «опять возмутились». Субедею пришлось вторично идти с войском в Булгарию.

Героическое сопротивление народов Нижнего и Среднего Поволжья задержало продвижение завоевателей. Только осенью 1237 г. хан Батый сумел сосредоточить свои силы для нашествия на Северо-Восточную Русь. Венгерский путешественник Юлиан, проезжавший по Восточной Европе глубокой осенью 1237 г., был очевидцем этих событий. Он писал: «Ныне же, находясь на границах Руси, мы близко узнали правду о том, что все войско, идущее в страны Запада, разделено на части. Одна часть у реки Итиль на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в восточном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дона, близ замка Воронеж, тоже княжества русских. Монголо-татары, как передавали нам сами русские, венгры и булгары, ждут того, чтобы земли, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разграбить всю Русь, всю страну русских».

Глава 4.

Земля русская

Современник так писал о Руси накануне монголо-татарского нашествия: «О светло-светлая и прекрасно украшенная земля Русская и многими красотами преисполненна: озерами многими, реками и источниками, месточестными горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями разными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, садами обильными, домами церковными и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты исполнена, земля Русская!..».

У современника были все основания восторженно писать о родной земле. В княжествах, образовавшихся после распада Древнерусского раннефеодального государства, успешно развивалась экономика и культура, росли города. Феодальная раздробленность была закономерным этапом развития феодальной формации; она не означала регресса и не была шагом назад в истории страны. По словам академика Б.А. Рыбакова, «для молодого русского феодализма IX–XI вв. единая Киевская Русь была как бы нянькой, воспитавшей и охранявшей от всяких бед и напастей целую семью русских княжеств. Они пережили и двухвековой натиск печенегов, и вторжения варяжских отрядов, и неурядицу княжеских распрей, и несколько войн с половецкими ханами, и к XII в. выросли настолько, что могли начать самостоятельную жизнь».

Феодальная раздробленность не была шагом назад и в политическом отношении. В местных феодальных центрах утвердились свои княжеские династии, прекратилось бесконечное перемещение князей с их дворами и дружинами из города в город, что нарушало нормальную жизнь. Князья, прочно осевшие в своих «отчинах», старались в какой-то мере регулировать поборы с населения, чтобы оставить наследникам свои владения в приличном состоянии. Успешнее развивалось и боярское хозяйство, избавленное от разорительных наездов представителей киевской великокняжеской администрации — тиунов, данщиков и вирников. Внутри больших земель-княжений в начале XIII в. уже наблюдалась тенденция к усилению великокняжеской власти, постепенная политическая консолидация, подготавливающая объединение страны на новой, более прочной основе. Развивались города, потенциальные центры будущего экономического единства страны. Усиливались сословия, поддерживавшие объединительную политику великокняжеской власти, — служилые феодалы-«дворяне» и торгово-ремесленная городская верхушка. Однако эти прогрессивные процессы не были закончены до монголо-татарского нашествия. Перед грозной опасностью решающую роль сыграла военная слабость страны, вызванная феодальной раздробленностью: внешнего врага встретило не могучее объединенное русское войско, а дружины и ополчения отдельных княжеств.

Прошли, к сожалению, времена, когда великие киевские князья могли выводить в походы на Византию или собирать для обороны степной границы от кочевников войско в десятки тысяч воинов. В условиях феодальной раздробленности сбор такого войска встречал почти непреодолимые трудности. Очень редко войско превышало 10 тыс. человек, а обычно в военных походах этого времени князья собирали лишь несколько сотен или гораздо реже — тысяч воинов. Кроме того, даже значительное по численности феодальное войско было малопригодным к согласованным действиям, по единому плану и под единым командованием. Князь считался главой войска своего княжества, но отдельные полки, состоявшие обычно из дружин «подручных» князей и бояр, знали прежде всего своих предводителей и мало считались с распоряжениями князя. Еще большие трудности встречало руководство объединенными силами нескольких княжеств: каждый князь предпочитал действовать по своему разумению. К чему это приводило, видно хотя бы на примере Калкинского побоища, когда русские полки не смогли добиться успеха, хотя и не уступали по численности врагу.

Феодальная раздробленность разрушила единую систему обороны южных степных границ, созданную великими киевскими князьями в X–XI вв. Во времена Киевской Руси вдоль пограничных рек были выстроены по единому плану укрепленные линии, состоявшие из мощных валов и