Железный регент. Голос Немого - Дарья Кузнецова

Я не вспомнила о том, что рядом почти незнакомый мне человек, даже тогда, когда Стьёль осторожно перевернул меня на спину.

Я не вспомнила о повязке на глазах, когда мои пальцы цеплялись за плечи мужчины, а он покрывал поцелуями мою шею и грудь.

Я не вспомнила о стеснении даже тогда, когда ладонь альмирца двинулась вверх по внутренней стороне моего бедра, и лишь развела колени шире, полностью отдаваясь ощущениям, которые будили во мне уверенные прикосновения его пальцев. Охнула от неожиданности и выгнулась всем телом, когда один из них оказался во мне. Инстинктивно подалась бедрами вперед, стремясь вобрать глубже, и закусила губу, растворяясь в тянущем, сладком предвкушении.

Вскоре желание уже стало не столько сладким, сколько мучительным. Я металась на постели и стонала, ощущая, как внутри сжимается тугая пружина, и в голос умоляла, не зная толком о чем. Освобождение пришло вскоре — яркая вспышка удовольствия, растекшаяся по телу от того места, где меня касались пальцы мужчины. Я выгнулась всем телом, вновь цепляясь за его плечи.

Стьёль накрыл мои губы своими в глубоком, жадном поцелуе, и я ответила со всем жаром, на какой была способна, не зная, как еще поблагодарить его за эти удивительные, сладкие ощущения.

Несколько мгновений передышки, и я вдруг поняла, что это совсем не конец. Мужчина продолжил ласкать меня, и ощущение оказалось настолько острым, что я дернулась, ухватилась за его запястье, пытаясь оттолкнуть ладонь. Альмирец послушался, но, как оказалось, ненадолго — только для того, чтобы перехватить обе мои руки своей и прижать к кровати над моей головой.

— Стьёль, но… — жалобно пробормотала я, даже толком не зная, что хочу сказать. Да мужчина и не позволил мне продолжить; поцеловал, заставляя замолчать, и возобновил прерванную ласку.

Я совершенно потеряла счет времени и забыла, где нахожусь. Задыхалась от наслаждения, изгибаясь в руках мужчины, звала его по имени, стонала, срывая голос.

Потом мужчина лег сверху, вжимая меня в простыни, и я с готовностью обхватила его ногами за талию. В первый момент даже не поняла, что руки мои свободны, а когда сообразила — не подумала, что могу снять повязку. Вместо этого, пока Стьёль вновь покрывал поцелуями мою грудь, я на ощупь распутала ленту, удерживающую его гриву, и с удовольствием запустила пальцы в густые жесткие пряди, концы которых щекотали мою кожу.

Если боль и была, то она быстро потерялась в других, приятных ощущениях. В горячей и влажной от пота коже мужчины, которую я исступленно гладила, не обращая внимания на шрамы. В его упоительном горьковато-хвойном запахе, который мешался с висящим в воздухе нежным ароматом розового масла и совершенно сводил с ума. В хриплом рваном дыхании, которое щекотало мою шею. В мерном ритме движений, от которых внутри нарастало напряжение, каждое из которых как будто вздымало меня все выше и выше, чтобы, на миг удержав на вершине, опрокинуть в бездну чувственного удовольствия. На какое-то мгновение не стало ничего — мира вокруг, запахов, звуков, меня самой, осталось только пронзительно-острое наслаждение, затопившее разум.

Очнулась я, лежа на груди мужчины, ощущая, как он медленно, ласково гладит меня по голове и плечам, и несколько мгновений не могла понять, на каком вообще нахожусь свете. По телу разливалась свинцовая тяжесть, сил шевелиться не было совершенно. Какое-то время я неподвижно лежала, наслаждаясь прикосновениями своего — теперь уже совсем — мужа. Потом все-таки собралась с силами и завозилась, приподнялась на локте, стащила повязку с глаз и, щурясь от света фирских огоньков, настороженно уставилась на альмирца.

— Я что, потеряла сознание? — спросила смущенно. И неизвестно, что вызывало во мне большее смятение: то ли то, о чем я спрашивала, то ли сам голос — сиплый, сорванный. Когда мужчина в ответ кивнул и как-то неопределенно пожал плечами, пробормотала: — Извини, я как-то не ожидала, что… Что я смешного сказала?

Он мотнул головой, приподнялся, чтобы дотянуться до моих губ. Поцеловав же, увлек за собой, вновь укладывая меня на место и гладя по голове. Но на этот раз я не поддалась, вывернулась и опять выразительно уставилась на него.

— Хочешь сказать, так обычно и бывает? — проговорила недоверчиво. Стьёль опять неопределенно пожал плечами и покрутил ладонью в воздухе, потом поморщился и опять попытался меня уложить, но я снова воспротивилась. — То есть такое случается не всегда, но иногда? А почему? — полюбопытствовала я, когда в ответ на первый вопрос он кивнул. Мужчина скривился, шумно вздохнул и, зажмурившись, несколько раз выразительно стукнулся затылком о постель. — Прости, я понимаю, что ты не можешь объяснить, — пробормотала я, опомнившись. — Просто мне кажется, было бы странно задавать такие вопросы кому-то еще. То есть Ив или Хала, думаю, ответят, но мне как-то не хочется их пугать. Вдруг… ну что опять?! — вздохнула я, потому что Стьёль опять затрясся от смеха. Вместо ответа мужчина рывком повернулся набок, опрокидывая меня на постель, жестом показал, что что-то пишет, а потом замахал рукой, показывая куда-то вдаль. — Имеешь в виду, что ты объяснишь мне завтра? Спасибо, — обрадовалась я, когда он торопливо закивал. — А вообще надо поскорее учить этот ваш язык жестов. Я начала, но много ли успеешь за два дня?

Он несколько мгновений недоверчиво, изумленно смотрел на меня, после чего очень осторожно, нежно поцеловал — сначала в губы, а потом почему-то в лоб. И я почему-то очень смутилась, и тихо, нехотя пробормотала:

— Наверное, перед сном нужно в ванну, да? То есть я чувствую, что надо, но не вполне уверена, что хочу…

Стьёль засмеялся, насмешливо качнул головой, потом сел, легко подхватил меня на руки и двинулся в нужном направлении.

Пристроив голову на его плече, я задумчиво разглядывала резкие белые полосы шрамов, спускавшиеся из-под повязки на щеку. Кажется, даны действительно постарались на славу, потому что… если подумать, они выглядели совсем не так жутко, как могли бы. Наверняка края порезов стянули, и потому остались лишь четкие, в полсантиметра шириной полосы. Достаточно аккуратные, к слову.

Стьёль поставил меня в ванну, а я, задумавшись, не спешила выпускать его плечо и рассеянно провела кончиком пальца по одному из шрамов. Кожа на ощупь оказалась плотной, твердой, резко отличавшейся от здоровой. Мужчина вздрогнул от прикосновения и отстранился, смерив меня тяжелым взглядом.

— Больно? — виновато предположила я. Он в ответ выразительно скривился, тряхнув головой, и явно вознамерился уйти, оставив меня одну. Я успела перехватить его за локоть и торопливо проговорила: — Не уходи! Прости, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть… Я не думала, что их нельзя трогать. Если не хочешь, больше не буду.

Он уставился на меня с каким-то непонятным выражением лица — не то растерянным, не то недоверчивым, не то раздраженным, — сделал несколько быстрых жестов, но потом вспомнил, что я не понимаю, состроил то ли недовольную, то ли отчаянную гримасу, стиснул кулаки и сжал зубы. Было видно, что собственное бессилие и невозможность сказать то, что нужно, выводят его из себя. А я молчала, потому что понимала: любые слова утешения будут неуместны и сделают только хуже.