Крапленая обойма - Сергей Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давайте с вами договоримся... – Лаврентьев тяжело вздохнул; меньше всего ему сейчас хотелось думать о сидящем рядом психопате. – Вы мне верите?
– Я думаю, доктор, вы на моей стороне.
– Очень хорошо. Тогда отправляйтесь домой. И никуда не выходите. Ничего не предпринимайте. Я с вами свяжусь, и мы обсудим план наших дальнейших действий. – Психотерапевт обернулся к стоявшей у порога секретарше. – Алена, проводи Андрея Викторовича.
Затем он снял халат, бросил его прямо на стол и двинулся к шкафчику, в котором висела одежда.
6
В палате реанимации стоял устойчивый запах лекарств. На единственной высокой, широкой койке с закрытыми глазами лежал под капельницей человек, до подбородка накрытый одеялом. И лишь по пышным белокурым волосам можно было догадаться, что это женщина. На лицо было просто ужасно смотреть, на нем не осталось ни одного живого места – открытая сплошная рана. А кислородная маска придавала пациентке еще более удручающий вид.
– Боже мой, – едва пошевелил губами Лаврентьев; он стоял в метре от кровати, не в силах подойти к пострадавшей ближе.
– Сотрясение мозга средней тяжести, многочисленные переломы, ссадины. Она еще довольно легко отделалась, судя по тому, что мне рассказали.
Стоявший за спиной у психотерапевта Катышев устало пожал плечами. Хирургу было под сорок. Худощавый, высокий, с черной как смоль бородой клинышком, в белом халате и высоком колпаке.
– А... а что рассказали? – запинаясь, оглянулся Лаврентьев.
– Ее машина сорвалась со склона и кувыркалась до самого дна обрыва. Можешь себе представить...
– Когда ее привезли?
– Сегодня ночью. Но кто она, мы узнали только утром. Вернее, нам это передали из ГИБДД – установили по документам, которые обнаружили в машине.
– Она будет жить?
– Ты имеешь в виду, будет ли она жить в таком виде?
– И это тоже.
– Сейчас она в коме. Стопроцентной гарантии, конечно, тебе никто не даст, но я думаю, что все будет в порядке.
– В порядке? – Лицо у Лаврентьева скривилось.
– Я вызвал Галкина. Помнишь такого?
– Как же. Хирург-пластик.
– Когда мы поднимем твою супругу на ноги, он займется ее личиком. Медицина сейчас делает большие чудеса. Не переживай. Если Бог поможет ей выкарабкаться, все остальное – мелочи.
Лаврентьев, будто загипнотизированный, смотрел на изуродованное лицо жены. Она была красивой женщиной. До катастрофы. Сможет ли вернуться назад красота? Теперь остались лишь пышные белокурые волосы.
– Пойдем, – Катышев приобнял друга за плечи. – Здесь тебе пока нечего делать.
На пороге Лаврентьев задержал хирурга.
– Ты говорил, у нее сотрясение мозга...
– И не спрашивай. Последствия будут ясны, как только она придет в себя.
Они вышли в широкий коридор. Здесь их уже ждали. Среднего роста, широкоплечий, с грубыми чертами лица человек лет тридцати пяти в форме капитана полиции.
– Следователь ГИБДД Смолячков Иван Афанасьевич.
Проницательный взгляд глубоко посаженных серых глаз капитана остановился на психоаналитике. Казалось, хирург его нисколько не интересовал. А вернее, он уже перестал его интересовать.
– Вы муж потерпевшей? – Глазки-буравчики так и сверлили Лаврентьева.
Тот кивнул.
– Может, хотите поговорить у меня в кабинете? – предложил Катышев.
Смолячков покачал головой:
– Нет, спасибо. Я бы хотел побеседовать наедине.
– Понимаю, – хирург похлопал своего друга по плечу. – Я вас оставлю. И жду тебя у себя.
Катышев сунул руки в карманы халата и неторопливо двинулся прочь по широкому коридору.
– Давайте выйдем на свежий воздух. Не знаю, как на вас, а на меня больничные запахи не очень хорошо действуют.
Не дожидаясь ответа, капитан развернулся и поспешил к выходу. Лаврентьев двинулся следом.
Они прошли через довольно шумный от посетителей вестибюль и, минуя стеклянные двери, выбрались на свежий воздух. После ночной грозы в небе ласково светило солнце. Лаврентьев скинул с себя халат и перебросил его через локоть.
Смолячков спустился по ступенькам крыльца, уселся на свободную скамейку прибольничной аллеи. Психотерапевт постоял в нерешительности пару секунд, а затем последовал примеру капитана.
Смолячков вытащил из кармана форменных брюк пачку сигарет, протянул собеседнику. Лаврентьев отказался:
– Спасибо, не курю.
– Похвально, – буркнул Смолячков, засовывая сигарету в зубы. – А у меня как-то не получается.
– Запишитесь ко мне на прием, – сухо посоветовал Лаврентьев. – Думаю, с вашей пагубной привычкой мы справимся.
Капитан коротко засмеялся. Видимо, такая перспектива показалась ему удачной шуткой.
– Я знаю, где вы работаете, – прикуривая, сказал он. – Психов лечите, да?
– Не только.
Смолячков нахмурился, словно соотнося последнюю фразу психотерапевта с собственной персоной. Он глубоко затянулся, выпустил струю табачного дыма и произнес:
– Ладно. Давайте поговорим о вашей жене.
– А что о ней говорить! Она едва осталась жива.
– Я знаю. Вам врач сообщил уже, что произошло?
– Она падала в машине с крутого склона.
– Совершенно верно. Ночью шел ливень. Было скользко. Она ехала по опасному участку дороги с большой скоростью.
– К чему вы клоните?
– Дело в том, что она не просто скатилась по склону.
Лаврентьев изумленно посмотрел на собеседника. Что-то в тоне капитана ему не понравилось.
– Что значит – не просто?
– Прежде чем сорваться, она столкнулась с машиной, которая ехала навстречу.
– О боже!
– Именно. Две машины столкнулись. И если ваша жена осталась жива, то...
– То?!
– То водителю другой не так повезло.
Этого еще не хватало! Лаврентьев почувствовал, что у него помимо воли нарастает неприязнь к сидящему рядом человеку. Хотя тот как будто ничем его не обидел.
– Погиб? – психотерапевт вздрогнул от собственного вопроса.
– Точно. Моментальная смерть. Так констатировали медэксперты. Слава богу, что других пассажиров не было.
Лаврентьев задумался, а затем, неожиданно решив, что понимает, куда клонит следователь ГИБДД, выдал свое умозаключение:
– Вы вините в аварии мою жену?
– Мы разбираемся в этом, – уклончиво ответил Смолячков. – Дело в том, что и вторая машина двигалась с нарушением скоростного режима.