1945. Год поБЕДЫ - Владимир Бешанов

Однако требование о безоговорочной капитуляции не оставляло немцам выбора.

В начале декабря фюрер задумал провести на Западном фронте, в районе Арденн, наступательную операцию, получившую кодовое наименование «Вахта на Рейне». Намечалось прорвать фронт на участке Моншау, Эхтернах, форсировать реку Маас в районах Льежа и Намюра и на седьмой день, выйдя к Антверпену, отрезать англо-американские войска в Бельгии и Голландии. В случае успеха Гитлер ожидал значительного ослабления западных держав, что предоставило бы ему возможность для переброски крупных сил на Восточный фронт с целью отражения зимнего наступления русских. Они рассчитывал таким образом выиграть время и заставить союзников отказаться от требований безоговорочной капитуляции. В операции участвовали 6-я танковая армия СС, 5-я танковая и 7-я полевая армии группы армий «Б». Всего привлекалось 25 дивизий, в том числе 7 танковых. Наступательная группировка насчитывала около 250 тысяч человек, 900 танков и САУ, 860 самолетов и 2617 орудий и минометов — прямо скажем, маловато. 10 декабря Гитлер перебрался в «Орлиное гнездо», чтобы лично руководить операцией.

«Вахта на Рейне» началась с рассветом 16 декабря. Удар пришелся по позициям 1-й американской армии. Застигнутые врасплох, американские войска отступили, понеся большие потери. Немецкая группировка осуществила прорыв фронта и за неделю продвинулась на глубину 90 километров, а передовые танковые части находились в 4 километрах от реки Маас. 23 декабря наступила летная погода, и небо затмила союзная авиация. С 22 по 26 декабря 3-я американская армия нанесла контрудар по южному флангу наступающей группировки противника и соединилась с окруженными в райне Бастони частями 101-й воздушно-десантной дивизии. К концу месяца наступление немецких войск на Маас было остановлено.

Для начальника Генерального штаба ОКХ Гейнца Гудериана уже 24 декабря было ясно, «что наступление окончательно провалилось. Нужно было немедленно переключать все наши усилия на восток, если это не было уже слишком поздно». Гитлер еще пытался импровизировать, меняя направление удара, однако сил для перелома ситуации в свою пользу было явно недостаточно.

Пришел черед Красной Армии.

Летом 1944 года, разгромив стратегические группировки противника в Белоруссии и западных областях Украины, войска маршала К. К. Рокоссовского и маршала И. С. Конева вышли к Висле и захватили плацдармы на ее западном берегу. 1-й Белорусский фронт закрепился на магнушевском и пулавском, а 1-й Украинский фронт — сандомирском плацдармах.

Подготовка новой грандиозной операции, которая должна была открыть прямую дорогу «в логово фашистского зверя», началась в конце октября. Получив ориентировочные соображения Ставки Верховного Главнокомандования, штабы фронтов приступили к планированию последнего наступления. Специального совещания с командующими, как это практиковалось ранее, не проводилось: маршалов порознь вызывали в Москву, где обсуждались все детали, а задачу им ставил лично Сталин.

На центральный участок советско-германского фронта полноводным потоком хлынули войска, техника, боеприпасы, топливо…

В октябре — декабре из резерва Ставки, из Прибалтики, Венгрии, Карелии в состав двух «главных» фронтов были дополнительно переданы восемь общевойсковых и три танковые армии, пять авиационных корпусов, два артиллерийских корпуса прорыва, большое количество отдельных артиллерийских, авиационных, танковых, самоходно-артиллерийских частей.

В одной из теплушек вместе со своим артполком следовал из Курляндии под Варшаву сержант Н. Н. Никулин: «Это был ералашный переезд. Армия ехала в десятках эшелонов. Танкисты, пехотинцы, артиллеристы. По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон, и пьяные эшелоны с песнями, гиканьем, иногда со стрельбой, перекатывались по территории Польши на запад. На одной станции начальство попробовало запретить продажу самогона. Подъехавшие танкисты развернули башню танка и бабахнули противотанковой болванкой в дом коменданта между этажами. Говорили, что начальник удрал в чем мать родила. После этого все пошло по-старому. Мы встречали Новый год в товарном вагоне на станции Лида. Старший лейтенант Косинов мрачно разбивал кулаком свои часы, а остальные танцевали вокруг раскаленной печки и пели дурными голосами пьяные песни».

Последовали и кадровые перестановки. 16 ноября 1944 года в командование 1-м Белорусским фронтом вступил заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г. К. Жуков (приказ Ставки № 220263 от 12.11.45). Маршал К. К. Рокоссовский перемещался на 2-й Белорусский фронт и сменял там генерала армии Г. Ф. Захарова. Последнего предполагали сделать заместителем Жукова, но в итоге с понижением отправили в Венгрию, командовать 4-й гвардейской армией.

«Уже был вечер, — вспоминает К. К. Рокоссовский. — Только мы собрались в столовой поужинать, как дежурный офицер доложил, что Ставка вызывает меня к ВЧ. У аппарата был Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что я назначаюсь командующим 2-м Белорусским фронтом. Это было столь неожиданно, что я сгоряча тут же спросил его:

— За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок?

Сталин ответил, что я ошибаюсь: тот участок, на который меня переводят, входит в общее западное направление, на котором будут действовать войска трех фронтов — 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского; успех этой решающей операции будет зависеть от тесного взаимодействия трех фронтов, поэтому на подбор командующих Ставка обратила особое внимание…

Сталин в теплом тоне сообщил, что на 2-й Белорусский фронт возлагается очень ответственная задача, фронт будет усилен дополнительными силами и средствами.

— Если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков, — заключил Верховный Главнокомандующий».

Оказывать содействие Жукову — дело, несомненно, важное, но каждый военный понимал, что именно 1-й Белорусский фронт «будет наступать на главном направлении и что действия соседей при всей значимости решаемых задач будут увязываться с действиями фронта, решающего главную задачу». И потому понятна обида Рокоссовского, немедленно уехавшего к новому месту службы без формальной передачи дел, не дождавшись преемника: из политических соображений Константину Константиновичу не позволили освободить Варшаву, из тех же соображений его лишили главного полководческого приза — взятия вражеской столицы. Правда, и Георгий Константинович, по свидетельству личного шофера А. Н. Бучина, в штаб фронта не торопился. Он отправился в армию Чуйкова и три дня обмывал почетное назначение. Лишь утром 19 ноября Жуков ввалился в свой бронированный «Мерседес», нежно обнял персонального водителя и, «невнятно выговаривая слова, сказал: «Сашка, я тебя люблю. Если что, посылай их на…» Я оторопел. Только пролепетал: «Товарищ маршал, не мешайте, угодим в кювет!» Жуков убрал руку и продремал до самого штаба».

Смена руководства в принципе — процесс болезненный. Жукова в Красной Армии знали достаточно хорошо, и в штабе 1-го Белорусского фронта с опаской ожидали прибытия нового командующего.