Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - Вирхиния Вальехо

«Вот таков, должно быть, хозяин всего этого великолепия, старый конь, не теряющий времени, прожженный старый политикан, лопающийся от денег, владелец множества стад, мнящий себя королем среди своих вассалов», – говорю я, склоняя голову на плечо Анибала, этого дородного гедониста, чья любовь к приключениям не покидала его до самой смерти. Она добралась до него всего лишь за несколько недель до того, как я собралась с силами, чтобы писать эту историю, сплетенную из мгновений, затерявшихся в закоулках моей памяти, и наполненную мифами и монстрами, которым лучше бы никогда не возрождаться к жизни.

Хозяйский дом был огромен, но, к немалому нашему удивлению, лишен предметов роскоши, обязательных для традиционных крупных поместий Колумбии. Отсутствовали семейная часовня, манеж, теннисный корт, загон для лошадей. Нам не удалось увидеть ни одной породистой собаки, ни одной пары английских сапог для верховой езды. Не было там ни старинных украшений, ни картин XVIII, XIX и XX веков с изображениями мадонн и святых, ни резных позолоченных фризов, ни деревянных колонн, ни покрытых глазурью фигурок с изображением святого семейства, доставшихся от предков. А где же старинные сундуки, обитые железом и персидские ковры всех цветов и размеров? Где расписанный вручную французский фарфор и вышитые монахинями скатерти? Где же, на худой конец, розы и орхидеи – гордость хозяйки дома?

Не видно и слуг, преданных рабов богатых семей Колумбии, людей, перешедших по наследству, словно утварь, людей, много испытавших, смиренных до святости, из поколения в поколение предпочитавших верный кусок хлеба свободе. Это бедные крестьяне, одетые в простые пончо из грубой коричневой шерсти. У них часто недостает зубов, но они не скупятся на улыбки. С торопливой готовностью они бросаются исполнять любую вашу просьбу и, стаскивая шляпу со склоненной головы, тараторят: «Уже бегу, ваша милость! Элеутерио Гонсалес к вашим услугам! Готов служить вашей милости, только прикажите!» Эти люди, казалось, никогда не слышали, что где-то в мире существуют чаевые. Их почти уже не осталось, этих людей, потому что партизаны успели объяснить им, что после скорой победы революции крестьяне тоже будут иметь право на землю, скот, оружие, выпивку и женщин, таких же, как у хозяев, красивых и длинноногих.

Все комнаты в доме были объединены одним большим коридором и оформлены в спартанском стиле: две кровати, ночной столик, керамическая пепельница местного производства, настольная лампа и фотографии с видами асьенды. Слава богу, в ванной комнате была горячая вода, а не только холодная, как это частенько бывает в отелях и домах Тьерра Кальенте. Огромная веранда уставлена десятками столиков под зонтиками и сотнями добротных стульев, выкрашенных в белый цвет.

Веранда по размерам не уступает иному загородному клубу, из чего мы заключаем, что дом предназначается для приема сотен приглашенных. Количество гостевых комнат также говорит в пользу того, что на выходные здесь одновременно размещается не один десяток постояльцев.

«Наверняка здесь закатывают грандиозные вечеринки, – замечает кто-то из нас. – И приглашают лучший оркестр вальенато[13] с двумя дюжинами аккордеонов».

«Тогда уж лучше Sonora Matancera[14] и Los Melódicos[15].

Причем всех вместе!»

Еле различимое ехидство в голосе выдает зависть.

Управляющий асьендой извещает нас, что хозяин задержится из-за внезапно возникших проблем и не появится до следующего утра. Работники получили приказ выполнять любые наши пожелания и делать все для нашего удобства и удовольствия.

Однако нам сразу же сообщают, что мы не имеем права подниматься на третий этаж здания, где находятся личные апартаменты хозяина. Обслуживающий персонал состоит из мужчин, и, похоже, все они боготворят своего патрона. Их положение в доме явно выше, чем у слуг других богатых людей страны. Это видно по их уверенной манере держаться и отсутствию покорности и подобострастия во взгляде. Эти люди, по-видимому, приближены к семье. Они одеты в новую, качественную рабочую одежду, хотя и более скромную, чем та, что была на парнях со взлетной полосы. И у них нет оружия.

Мы проходим в столовую на ужин. За деревянным столом необъятных размеров, кажется, может уместиться целый батальон.

Перед каждым гостем лежат белые бумажные салфетки, а еду подают в простой глиняной посуде. Нас обслуживают две женщины, очень ловкие и молчаливые, единственные, которых нам удалось увидеть в доме с момента нашего прибытия. Как мы и предполагали, на ужин здесь предлагают простую и сытную крестьянскую пищу: тушеную фасоль, отварной рис, кусочки вареного мяса, яичницу и ломтик авокадо.

Ни намека на роскошь, ни единой попытки придать пространству более уютный или изысканный вид. Все здесь, на этой асьенде, занимающей почти три тысячи гектаров, между Дорадалем и Пуэрто-Триунфо в жарком регионе Магдалена Медьо провинции Антиохия спланировано, исходя из соображений удобства и здравого смысла, как если бы это был просто еще один большой отель в Тьерра Кальенте, а не асьенда влиятельного человека.

Ничто в ту первую ночь, проведенную мною в асьенде «Неаполь», не предвещало, что скоро передо мной откроется новый мир, государство в государстве, сильно отличающийся от всего, что мне приходилось видеть ранее.

И некому было меня предупредить о непомерных амбициях человека, который создал свое королевство из звездной пыли и той субстанции, из которой творят мифы, навсегда меняющие истории наций и людские судьбы.

* * *

За завтраком нам объявили, что хозяин вернется к полудню, чтобы иметь возможность лично показать нам свой зоопарк. До этого времени нам предлагалось покататься на багги, небольших автомобилях, созданных для молодежи, которой нравится носиться сломя голову по песчаным пляжам. Они состоят из низко посаженного, почти на уровне земли, и очень прочного кузова, двух сидений, руля, переключателя скоростей, бензобака и двигателя. Эти машинки несутся по песку, издавая адский шум и оставляя за собой облако пыли и шлейф зависти. Потому что за рулем багги обыкновенно сидит загорелый красавец в шортах. На лице его солнечные очки и голливудская улыбка, а на пассажирском сиденье – немного испуганная красотка с развевающимися на ветру волосами или не очень трезвый, но бесстрашный товарищ. На багги разрешено ездить по пляжу, даже в сильном подпитии. При этом ни с водителем, ни с пассажирами не может случиться ничего страшного: риск перевернуться минимален, так же, как и нарваться на неприятности с полицией, потому что у машинки есть дополнительное преимущество – она способна затормозить почти мгновенно.