Моя вечная жизнь - Елена Логунова

– Друг мой, вы разве не знаете, что дурные мысли притягивают неприятности? – моя улыбка превратилась в усмешку. – Оставьте подсчет ваших шансов для лотереи!

– А вы отважная девушка! – восхитился сосед.

– Вы не первый, от кого я это слышу.

Я пожала плечами и отвернулась к окошку, давая понять, что считаю разговор оконченным.

– Ох, придется напиться! – сокрушенно пробормотал мой сосед и затих.

«Боинг» начал разбег по взлетной полосе. Я положила руки на подлокотники и закрыла глаза.

Взлет – это мое любимое! Когда самолет отрывается от земли и набирает высоту, я физически ощущаю это движение, меня отчетливо тянет вверх, и темнота под закрытыми веками из чернильной становится фиолетой, лиловой, красной – и, наконец, розово-золотой, цвета рассвета. Тогда я открываю глаза, чтобы увидеть небо, одно только бескрайнее небо, чистое, как бумага, которой еще не коснулось перо.

Это небо позволяет почувствовать и поверить, что все, что случилось до сих пор, было правильно, раз оно ничуть не испортило настоящий момент.

Мое сердце спокойно, моя совесть чиста, и в самолете я засыпаю крепко, как ребенок.

Вот только сны мне в последнее время частенько снятся чужие.

Спала я недолго и проснулась внезапно, как будто вынырнула из воды. Вода мне и снилась – темная, густая, как нефть. Она медленно, но неотступно прибывала, сантиметр за сантиметром поглощая крепостную стену из белого, как мел, тесаного камня. В тусклом свете бледного северного солнца, спеленутого серыми облаками, каменная кладка напоминала старое серебро с чернением на месте чеканно четких швов и стыков.

Чужой голос озвучил в моей голове не мои стихи:

Те, кто против, для нас не важны.

А те, кто важны, не против.

Каждый день мы на гребне стены,

Мы эту стену строим.

Мы отсекаем от жизни смерть,

И те, кто не с нами, трупы.

Верить не главное, главное – сметь,

Именно это трудно.

Входят без пропуска в наши сны

Те, кто был с нами прежде…

Но утром мы снова на гребне стены.

Все, кто живой, на гребне!

Стена упорно росла вверх, и прибывающая вода никак не могла приблизиться к ее зубчатому краю. Там, безостановочно удлиняя белоснежные клыки выступов, работали бородатые каменщики в одеждах из сурового полотна и дубленой кожи, сновали, поднося рабочим кирпичи, простоволосые женщины и дети, стучали и звякали инструменты. А снизу, маслянисто блестя, подступало черное безмолвие, и тонущее в нем отражение бледного солнца пугало обещанием пусть не скорого, но неизбежного конца…

Я распахнула глаза и испытала чувство огромного облегчения, осознав, что нахожусь в другом мире.

Чужие сны бывают удивительно яркими и реальными. Может быть, это не совсем сны? Может, кусочки настоящей жизни – из моего будущего или из чужого прошлого? Я предполагаю, что видения могли перейти ко мне от Даниэля, а ему самому они достались от его собственных жертв. Такой удивительный побочный эффект, возникающий при жадном поглощении чужой жизни.

– Не хотите ли глоток вина? – удивительно в тему спросил меня назойливый сосед.

Я повернула голову и оценила обстановку.

Пока я спала, соседушка разжился бутылкой красного и даже успел ее ополовинить. Это не сделало мужчину менее разговорчивым, но нервозные интонации в голосе пропали. Теперь он был бодр, весел и смело протягивал мне прозрачный стаканчик.

– Вижу, вы заранее запаслись чистой посудой в расчете на то, что я составлю вам компанию, – отметила я.

– Да, – он не стал запираться. – Знаете, есть вещи, которые просто противно делать в одиночестве!

– Очень хорошо знаю, – я тоже не стала запираться.

– Например, пить вино, – закончил он и наклонил бутылку, чтобы наполнить мой стакан. – За приятный полет и мягкую посадку!

Мы сдвинули безголосые пластиковые стаканчики и выпили. Вино оказалось весьма посредственным, но я удержалась от критического замечания. Все равно ведь выбора не было: ближайший бар находился от нас в десяти километрах вниз по прямой.

– Вы летите в Милан? – сосед жаждал общения.

– А вы разве не туда же? Может, сойдете раньше? – я иронично прищурилась.

– Наоборот, продолжу путь. У меня дела в Швейцарии. По банковской части!

Это прозвучало очень напыщенно. Наверное, соседушка надеялся произвести на меня впечатление. Боюсь, я здорово разочаровала его, когда безразлично отозвалась:

– Разумеется, какие же еще дела могут быть в Швейцарии? Только по банковской части.

Я нажатием кнопки опустила свое кресло и сказала:

– Еще раз приятного вам полета, а я постараюсь его проспать.

Ночь у меня, если верить тому парню с яхты и моим слипающимся глазам, была беспокойная, и перед началом новой главы в истории я должна как следует отдохнуть.

Предстояла встреча с мужчиной, который был моим любовником на протяжении нескольких дней, а точнее говоря, ночей больше года назад. Он живет, в основном, в Польше, я в России, а познакомились мы во Франции, и вся эта богатая география не пошла на пользу нашей истории.

Разъехавшись, мы переписывались, созванивались и периодически воссоединялись в мечтах, но случая воплотить фантазии все не представлялось. Не могу сказать, что это меня очень удручало. Как говорится, нет незаменимых мужчин! Желающих меня порадовать я в достаточном количестве нахожу и на родине, так что светлый образ Павла в галерее портретов небезразличных представителей противоположного пола занял почетное место в запаснике.

И вот когда эмоции годичной давности изрядно потускнели и выцвели, мы вдруг встречаемся не в области фантазий, а на твердой почве альпийских гор!

Признаюсь, я нервничала.

У каждого из нас свои недостатки. Я, например, не из тех, кто бережно хранит в своей памяти дела (как и тела) давно минувших дней. На мой взгляд, в выражении «личная жизнь» главное слово – жизнь, а былые романы тем и отличаются, что их просто не существует больше.

По моим наблюдениям, зачастую люди лелеют давние воспоминания не потому, что те дарят им непреходящую радость, а с тайной целью избавиться от внутренней неудовлетворенности тем, как все вышло. Ведь уже завершившуюся историю можно беспрепятственно шлифовать и ретушировать, постепенно превращая в идеальную картинку! Навести лаковый глянец на прошлое достаточно просто, тогда как с реальностью этот трюк не проходит.

Я живу настоящим, связываю определенные надежды с будущим и стараюсь вовсе не трогать прошлое – не анализировать и не поэтизировать. «Только не оглядывайся!» – один из моих руководящих принципов, я ему следую неукоснительно.