Братство спецназа - Сергей Самаров

– Не звонила еще.

– Ладно. Держись.

– Есть, товарищ полковник.

За три месяца обладания этой трубкой – только третий разговор. Однажды жена захотела вдруг позвонить подруге в Ош. Решила, понимашь, что это компенсация за неудобства горной приграничной жизни. Петро чуть не задохнулся от возмущения. Ногами затопал.

– Не сметь руками трогать… Это… Это… – он даже не смог объяснить, что же такое эта трубка и для чего она предназначена. Ни к чему жене знать, не женское это дело…

– Что орешь, как конопли объелся… – сказала она, но ему показалось, что этот голос слышит весь наличный состав комендантского городка. Голосом бог Гану не обидел.

– Сама ты конопля, – после окрика Ганы Петро атаковал уже более вяло. Но сказал почти правду – внешне жена сильно напоминала индийскую коноплю. Тощая и высокая, волосы торчат в разные стороны, сколько она ни пытается их причесать.

– А ты… Посмотри на себя, на себя посмотри – натуральный взбесившийся як. От тебя же бежать подальше надо… – не осталась она в долгу, и сама, как як, надулась, готовая к продолжению. Но бежать, похоже, не собиралась.

Он не нашелся что ответить. Да и, по правде говоря, не рискнул. Знал, что жена легко становится яком. Только жители Памира да горные шерпы знают, что представляет собой взбесившееся животное, которое и водится-то только на Памире да в Гималаях. А для того, чтобы его раззадорить, ума много не надо. Лохматые ноги расставляются широко, глаза наливаются кровью, изо рта ползет пузырящаяся от неровного дыхания пена. Страшные острые рога опущены вниз, на противника – минута-другая, и он ринется в атаку.

Куда там испытанным испанским матадорам до ячьих пастухов. Ни один матадор с таким быстрым и ловким быком не справится.

Лет пятнадцать назад, когда прапорщик Петро Заремба только начинал свою службу в Мургабском погранотряде, здесь произошел такой случай. Пятерых старых яков погрузили в «ЗИЛ-130» – другие машины по местным дорогам почти не ходят, задыхаются на перевалах от кислородного голодания, а у «сто тридцатого» под капот ставится специальное приспособление, которое вдувает кислород в карбюратор. Потому и «дышат». Животных отправили на мургабский мясокомбинат. Машину оборудовали, как полагается, дощатыми стойками, наращивающими борта. Но любое животное – корова или лошадь – умеет предвидеть приближение смерти. А особенно такое животное, которое живет почти дико, пасется в горах и признает только своих пастухов, не подпуская к себе посторонних людей и даже бросаясь порой на них. Повезли. Прямо на ходу один из быков умудрился перепрыгнуть ограждение борта. Водитель заметил недостачу только на следующей остановке, когда захотел в чайхане попить чаю с мягкой, как сливочное масло, халвой. Там всегда была хорошая халва.

Заметил, но не растерялся. Обратился на всякий случай к пограничникам. Наряд яка нашел. В те времена пограничники еще знали каждый участок приграничной зоны наизусть, и знали, что и где происходит.

Но как его нашли!..

Бык сломал ногу при падении. И на трех ногах уходил в горы, к лугам, не понимая, что подходит время снега и ему там делать просто нечего. Но ему и не удалось уйти далеко. В пути он, должно быть, почуял запах волков. И двинулся к реке. На берегу его и настигли хищники. По сезону волкам только-только подошло время собираться в стаи, и они еще не совсем скоординировали свои действия. Потому, возможно, и не сумели сразу справиться с инвалидом-быком. Двоих он запорол, спустился в быструю реку и там, стоя на трех сильных ногах, ждал нападения. Вода наполовину скрыла его приземистый корпус. Ростом як невысок. Но все же выше волков. Пытавшихся до него добраться диких охотников сносило течением. А як стоял. Четверка оставшихся хищников решила взять его измором. Они уселись на берегу и ждали. Подоспевшие пограничники рассказывали потом, как нашли на берегу целые лепешки замерзших слюней. Дичи на Памире не много. Архаров и кииков не очень-то достанешь в скалах, с которых те при опасности просто прыгают, приземляясь на рога. Безрогим волкам так не дано. Волки страдали от голода, живое мясо было перед ними. Но дотянуться до него возможности не было. Автоматные очереди волчьи страдания прекратили. Двух убили, другая пара сумела убежать. Но самое интересное было потом. Волков як боялся. Волки боялись людей. А люди боялись яка. При виде бегства волков як выскочил на берег. И бросился на пограничников. Они еле-еле успели спрятаться за россыпью высоких валунов.

– Товарищ старший прапорщик, – подошел стоящий у шлагбаума младший сержант. – Что-то важное сообщили?

Узрел-таки, что прапорщик по спутниковому телефону разговаривает. Молодец пограничник!

– С погранотряда звонили. Начинается операция, суть которой тебе знать не следует. И потому, как только подойдет нужная машина, ты отправляйся в комендатуру обедать. Мы с ефрейтором вдвоем лучше справимся. Он у нас туповатый. Понятно?

– Понял…

Младший сержант ничего не понял, да ему и понимать не надо было. Более того, ему не надо было этого видеть. И он не хотел вникать ни в какие посторонние передряги. Готовился домой. Свою задачу на посту он уже выполнил. Прошедшей зимой младший сержант дождался хорошего льда на озере Каракуль – по имени которого и называется пост. И сходил на кладбище архаров. Озеро видно и от шлагбаума. Суровая водная гладь. Вода даже летом чуть выше ноля градусов. Недалеко от берега находится голый каменистый остров – загадка природы. Со всего Восточного Памира на этот остров приходят по зимнему льду старые архары умирать. Даже те, которые никогда близко от озера не были. Именно сюда. И никто не может сказать, почему они это делают. Почему выбрали именно этот остров. Кто-то говорит о повышенном на острове радиционном фоне, кто-то рассказывает тысячелетней давности сказки и легенды, но точно не знают даже ученые из Академии наук, которые несколько раз сюда приезжали. Как раз странным кладбищем и интересовались.

Если лед выдается хороший, солдаты бегают на остров. Кому не хочется привезти домой в качестве трофея череп и рога, каждый из которых у основания не обхватишь двумя ладонями. На всю жизнь память о Памире. Солдаты в Мургабский погранотряд набираются в основном с Урала. Вот этот младший сержант из Златоуста. У них там горы не такого калибра. Там такой живности нет. Сам Петро Заремба с Карпат, с берегов Тиссы. У них тоже архары не водятся. И он себе давно припас такой же сувенир – на стене в комнате висит, полкомнаты занимает. Через полгода срок контракта кончается. Уедет. Память останется.

Вдали показалась машина. Одна. А должно их быть две. Странно. Заремба поднял к глазам бинокль, долго подстраивал его под свою дальнозоркость и рассмотрел номер. Нет. Это пока еще не те. Это мургабская машина. Наверное, в Ош направилась. Местные все под присмотром. Они наркоту не возят. Да здесь и живут почти одни киргизы, хотя территориально это и территория Горно-Бадахшанской области Таджикистана. А с наркотой работают таджики из Хорога. Это потом они с ошскими киргизами встречаются и действуют через них. Ошские, конечно, большие деньги зашибают. Но и хорогские таджики тоже могут себя прокормить. Они в основном возят понемногу. Большие партии, конечно, тоже попадаются. Но сегодняший случай поражает своей грандиозностью. По ценам московского рынка стоимость груза, который должен проследовать через пограничный пост Каракуль, – пятнадцать миллионов долларов. Сто килограммов героина…