Бумер-2. Клетка для кота. Книга 1 - Андрей Троицкий

Цика – глаза и уши Чугура, он лучший лагерный активист, хозяйскими харчами кормит с ладони десяток стукачей, которые сливают ему всю информацию, достойную внимания кума. Если активист-общественник задерживается, значит, есть на то уважительные причины.

Когда в дверь постучали и на пороге выросла фигура Цики, кум даже улыбнулся. Осипов вошел в административный корпус с черного хода, поэтому кум не увидел его через окно.

– Заключенный номер четыреста двадцать один, осужденный по статьям... – докладывая, Цика сорвал с головы и смял в кулаке шапку-пидорку, вытянулся в струнку, лицо налилось краской, – по вашему приказанию прибыл...

– Отставить, присаживайся, – кум устроился в неудобном кресле и начал разговор с риторического вопроса. – Ну, как жизнь, активист?

– Спасибо, гражданин начальник.

Вопрос не требовал ответа. Морда Цики лоснилась от жира, а задница на унитазе не помещалась. Он был на придурочной должности помощника хлебореза, жрал от пуза, за информацию получал от кума харч и водку, имелись и другие источники для сытой и безбедной жизни.

– Вчера из телевизора у шконки Василия Крайнова пропала банка сгущенки, – Цика вытер пидоркой пот со лба, он старался не вставлять в разговор жаргонные слова, но не получалось. – Сегодня в пятом бараке устроят разборку с крысой. Могут порезать или...

– Меня это мелочевка не колышет. Давай о главном.

– Короче, Кот на производственной зоне закопал металлический ящик из-под газовых баллонов, – сказал Цика. – Ящик у забора между шестой и седьмой строительными бытовками. В нем цивильная одежда: кроссовки, тренировочный костюм. Еще в ящике трехдневный запас сухарей, вяленое мясо и сигареты. Может, там и ксива есть. Не знаю. Дернуть он решил восьмого или девятого июня. Это – точные данные. После отбоя переберется через забор жилой зоны на промку. Ее ведь ночью не охраняют. Переоденется, снова перемахнет другой забор. И уже на воле. Бежать он будет так: после отбоя задержится на репетиции в клубе. Отпросится у начальника отряда, чтобы там переночевать.

– Как же это он забор перемахнет?

– Сами знаете, у нас каждую ночь перебои с электричеством. Свет на вышках вырубают минут на пятнадцать, когда и на час. И запасной генератор – ни мур-мур. Накрылся мягким местом. Запретка темная, часовые – как слепые котята. Ну, пока электричество не дадут. Вот он и воспользуется, гад. Дождется момента. И по жердине наверх залезет. Проволоку кусачками порежет. Кусачки сделаны на заказ и где-то здесь в жилой зоне припрятаны. Если масть покатит, за четверть часа он все успеет.

– Кто бежит с ним вместе?

– Вот этого не знаю, – покачал головой Цика. – Кот с одним малым кентуется, с Колей Шубиным, с Шубой.

– Отпадает. Шубин не сегодня-завтра на волю выходит. Откуда у тебя информация? От кого?

Цика поерзал на табурете. Раскрывать источник ему не хотелось по сугубо личным причинам.

– Ну, я, кажется, вопрос задал.

– От Васи Гомельского.

– Ясно, – кум сердито свел брови. – Кто еще знает о побеге кроме твоего Васи?

– Никто, – покачал головой Цика. – Васька слышал разговор Кота с одним шоферюгой, вольняшкой. Имя водилы – не известно, и номер машины Васька подсмотреть никак не мог. Чтобы по вашему указанию добыть информацию, Гомельский пять ден просидел в подсобной комнате бытовки, закрытой на ключ. А Кот, пока бугор в лазарете с грыжей отлеживается, вместо него наряды подмахивал. Всю дорогу не вылезал из этой бытовки. И вот вчера к нему заходит водила, запирает дверь. И промеж них вышел этот откровенный разговор. Вся бригада была на объекте. А Гомельский забился в подсобку и сидел там, как мышь. Так надо понимать: Кот выберется с зоны, а на дороге его будет ждать тачка. И тогда ищи ветра...

– Делать выводы я сам буду, без твоей помощи. И личность шоферюги выясню, и все остальное, – рассеяно кивнул кум и переспросил. – Точно, никто о побеге не знает?

– Ни одна живая душа, – Цика прижал к груди пухлые ладони. – Клянусь здоровьем матери.

– Матери у тебя нет, – возразил Чугур, – и никогда не было. Откуда Кот взял цивильные шмотки?

– Деньги у него последнее время водятся, – пояснил Цика, – кто-то с воли его греет. А барахло у вольняшек можно купить. Были бы гроши. Я постараюсь обо всем узнать...

– Лучше уж не старайся, – отрезал Чугур. – Прекрати свою бурную деятельность. Только хуже сделаешь, спугнешь. И своему человеку передай, Гомельскому, чтобы язык в жопу засунул. О побеге – никому ни звука. Ясно?

– Так точно, гражданин начальник.

– Сколько же лет у нас побегов не было?

Чугур поскреб пальцами затылок. Тот побег на рывок, когда два парня дернули в лес, выскочив из строя, и были срезаны автоматной очередью, не в счет. Недоразумение, а не побег. И случай в прошлом году можно не считать. Зэк возле ворот промзоны выбросил из кабины грузовика вольняшку – водителя и пытался уйти на колесах. Но не проехал и ста метров. Пулеметчик с вышки превратил кабину КамАЗа в сито.

И еще случались курьезные эпизоды, им счета нет. Но настоящего побега, продуманного до мелочей, хорошо организованного, не было, пожалуй, лет пять. Тогда бежали трое, и все бы у них вышло путем, но менты тормознули беглецов на товарной станции в ста километрах от зоны, когда парни забрались в телячий вагон. Одного грохнули на месте. Другого, раненого, взяли живым. Правда, он изошел кровью на обратном пути в колонию. А вот третий... Ушел, и с концами.

Кум положил перед Цикой чистые листы бумаги и ручку, приказав письменно изложить свои показания и нарисовать план, где указано место расположения тайника. Обливаясь потом, будто целину пахал, Цика склонился над столом и стал водить пером по бумаге, стараясь писать разборчиво. Через полчаса, когда он закончил свой опус и нарисовал план, майор открыл дверцы железного шкафа, в котором хранился конфискат: водка, сигареты с фильтром и другой дефицит, который офицеры отбирали у женщин, получивших трехдневные личные свидания с мужьями. Чего только бабы не перли на зону, пряча запрещенные предметы под юбками в интимных местах. Водка и самогон – это так, веточки. Попадались спичечные коробки с канабисом и даже белый порошок.

Сергей Петрович слишком опытный, тертый жизнью мужик, чтобы составлять протоколы изъятия и поднимать большой кипеш. Конфискат оседал в его шкафу и в сейфе оперчасти, а потом шел на продажу. Нынче такие времена: деньги по зонам гуляют шальные. Глупо не подбирать то, что валяется под ногами и просится в карман.

Кум выложил на стол пару пачек индийского чая и трехлитровую резиновую грелку, наполненную крепким первачом. Цика радостно затряс головой. Сегодня вечерком он оприходует пару стаканов и заторчит, как в ступе пестик. Уляжется на железную койку с мягкой сеткой, в которую глубоко проваливается зад. И позовет в крошечную каморку при хлеборезке свою здешнюю жену – некоего Васю Гомельского, гопника и стукача. Угостит его и передаст пару добрых слов от кума.