Лаборатория. Железная власть - Игорь Вардунас

— С точки зрения сознания, которое ей теперь заменяет программа, это Александра Жаркова. Даже психолингвист не заметит подвоха.

— Но я все-таки не до конца понимаю, если человек умер, и в то же время он здесь…

— Вам интересно, как я умудрился залезть к ней в голову, чтобы все узнать? Есть свои методы. Человеческий мозг хранит накопленную в течение жизни информацию спустя шесть часов после смерти. К тому же у Виталия Семеновича прекрасные досье на всех сотрудников. И если вам не дает покоя извечный вопрос о человеческой душе, — Рубинчик иронично скривил губы. — Ответьте мне, разве у клона и его прообраза может быть одна на двоих? Каждый ученый в определенный момент должен задуматься: где заканчивается его воля и начинается Божья. Человек — сложный механизм, созданный природой. Наш с вами мозг — это органический суперкомпьютер. Теперь мы можем сделать его сами.

— Хотите сказать, что после этого… переноса или что вы там придумали… — нахмурился Головачев. — Завалите Орлова?

— Ни в коем случае, — Рубинчик отрицательно покачал головой. — Он потребуется для дальнейшей работы. Нам предстоит сложнейшая научная задача — самым тщательным образом скопировать психологический портрет Геннадия Орлова в «кибер-мозг».

— Я видел достаточно, — Коржин перешел на деловой тон, тем самым стараясь скрыть охватившее его волнение. — Что еще нужно, чтобы закончить работу в срок?

— Для переноса такого объема информации на новый «мозг» требуется сверхпрочный энергетический проводник. Именно поэтому Жаркову сейчас приходится временно отключать, чтобы не вызвать перегрузку цепей. Для успеха нашего дела от нового носителя требуется бесперебойная работа в течение двадцати четырех часов без отключения.

— Что-то мне подсказывает, что этого проводника у нас нет, — иронично предположил Головачев.

— Совершенно верно, — кивнул профессор.

— А почему было не заказать его у тех же японцев?

— Сейчас в «мозг» андроида записана обычная программа робота-манекена, — вступил в разговор до этого молчавший Смирнов. — Махать ручкой, улыбаться с заднего сиденья машины — все, что полагается делать двойнику на случай покушений. Это был мой заказ, и в «Ядзимото-роботикс» выполнили его в лучшем виде. Изначально предоставив им информацию, которая действительно должна находиться в голове этого робота, мы поставили бы под угрозу весь план. И так вызвали у них недоумение, когда попросили сделать объем памяти таким огромным. Сама программа сейчас не занимает и одной сотой процента от всего объема «мозга»: — Смирнов взял со стола бокал с шампанским. Все последовали его примеру. — Сколько потребуется времени на создание проводника, Эдуард Самуилович?

— С решением этой проблемы нам повезло. В Политехническом университете как раз заканчивают работу над первыми образцами проводников нового поколения. Пока первые шаги, но нам вполне хватит.

— Добудьте их.

— Следуя твоей логике, нельзя обратиться к руководству университета в открытую, — Коржин с сомнением покачал головой. — Я знаю, мы поддерживаем их изыскания и даже скупаем некоторые перспективные разработки… Но интерес «Прогресса» к проводникам именно в тот момент, когда мы получили андроида, может вызвать ненужные подозрения.

— Какие будут предложения?

— Самое эффективное в таких случаях — подкуп, — Рубинчик пожал плечами. — Я уже над этим работаю, у меня свой человек на кафедре.

— Поторопитесь, времени мало.

— Как вы вскроете это чучело, чтобы заменить программу? — Головачев шмыгнул носом, выказав неожиданную осведомленность. — Японцы не афишируют свои технологии. Это всем известно.

— Не стои т беспокоиться, — успокоил Рубинчик. — Мы свое дело знаем.

— Тогда за будущее! — предложил тост банкир.

— За настоящее, господа, — победно улыбнулся Смирнов. — За настоящее!

Торжественно звякнули бокалы.

— Виктор Сергеевич, — вклинился в разговор начальник охраны Коржина. — Вон за теми бочками посторонний!

Увлеченный съемкой Талыгин не сразу сообразил, что попал в луч прожектора и все находящиеся в кадре люди уже несколько секунд смотрят в его сторону.

— Проклятие! Принесите мне камеру! — властно приказал Рубинчик рванувшимся к Феде солдатам. — Без нее он ничего не докажет!

Из второго кунга послышался оглушительный лай, и на сырой асфальт спрыгнули четыре громадные овчарки.

Собаки! Перехватив камеру, Федя помчался к отверстию в ограде аэродрома. Черт с ним, с рюкзаком, главное — карту с записью спасти. Добежав до ограждения, он с разбегу ринулся в кривую дыру, вспоров кожу на куртке. Плевать, своя шкура дороже. Впереди показался знакомый силуэт «пятерки». Неожиданно что-то рвануло руку с камерой назад. Обернувшись, Талыгин встретился с хищным оскалом овчарки, крепко вцепившейся в ремень от камеры. Остальные, не имея возможности пролезть следом, напирали друг на друга, отчаянно заливаясьлаем, кусая друг друга за уши и выхаркивая из оскаленных пастей густые клубы влажного пара. Одна собака просунула морду в отверстие, но журналист, вцепившийся в ручку камеры, тут же изо всех сил двинул ботинком в клыкастую пасть.

— Да отпусти же… — Талыгин дернул камеру на себя, но вымуштрованная овчарка не разжимала хватку.

Солдаты были уже близко. Федя судорожным движением вдавил кнопку механизма выдачи карты памяти.

— Давай, дава-ай, — не спуская глаз с военных, подгонял он неторопливо жужжащий японский механизм. Крышка было открыта еще наполовину, когда Талыгин с силой выдернул карту из креплений и, бросив камеру, рванулся в сторону машины.

Ведь друзья мои не друзья вовсе,

Для врагов же я всех как родной.

А услышишь мой стук — так побойся:

На коленях молитвы пой —

Беда стоит за тобой!

Oasis «Gas panic!», перевод Р. Аркана

— Долго еще? — втянув едкий дым из замусоленной сигареты, Борис посмотрел на ссутулившегося у микроскопа напарника.

— Что именно? — не поднимая головы, буркнул тот.

— Хватит уже вылизывать, не монеты чеканим. Закругляться пора.

Игорь оторвался от окуляров прибора, бросил взгляд на циферблат размеренно щелкавших настенных часов.

— Пару минут. А ты чего, с кодировками разобрался уже?

— Давно по файлам раскидал и даже пылинки сдул, — Борис воткнул огрызок сигареты в ощетинившуюся окурками пепельницу и с тоской посмотрел в раскрытое окно, где покачивались подрумяненные закатом лапы сирени. — За неделю не наработался?

В углу лабораторной комнаты едва вращающийся вентилятор с усилием перемалывал терпкий воздух нагретого за день помещения.