Красотки и оборотни - Виктор Ночкин

— Стены крепкие. Сейчас изнутри глянем, а?

— Гляди, чего ж… Прежде здесь Клим овец как раз и держал. Только два года назад появилась эта зверюга и… В общем, с тех пор сарайчиком никто не пользовался… Вот она, бечевка-то, гляди.

Томен подошел поближе, взялся за веревку, привязанную к дверной ручке, подергал, потом потянул сильнее — дверь легко закрывалась. Отпустил — под действием собственного веса перекошенная дверь со скрипом снова растворилась. Колдун хмыкнул, пожал плечами и прошел внутрь. В сарае было очень тихо, сыро, царил полумрак и пахло гнилью. Солнечные лучи проникали сюда через несколько узких прорех в крыше — словно световые столбы подпирали потолок, широкие, мутные, полупрозрачные у основания и как бы сходящиеся в узкий белый клинок под самой кровлей… В столбах играли, кружась, золотистые пылинки, закручивая спирали в медленном танце…

— Ну что, мастер чародей, нагляделся? — спросил Кидин. — Тогда идем.

— А чего, мы куда-то торопимся? — спросил маг, задумчиво погружая ладонь в ближний из столбов света и разглядывая собственные пальцы, залитые желтоватым маревом. — Мы должны еще что-то сделать до вечера?

— Я так собираюсь топор наточить, — хмуро буркнул староста. — Да и торчать в сараюшке тоже ни к чему вроде. Запах-то! Человеческим духом сарай наполнится, зверина и не пойдет сюда. Я так мыслю, запахи наши все ему известны, за версту узнает. А ты человек новый, он и не пойдет, если тебя учует. Хитрый зверь, непростой. Есть у тебя такое колдовство, чтобы запахи отбивать?

— Зачем колдовство? — прозвучал голос с порога.

Колдун обернулся. В дверях стоял Клим.

— Я лестницу принес, — пояснил крестьянин. — Зачем, говорю, колдовство? Дай ему, Кидин, кожух свой, пусть поносит после обеда. От твоего кожуха, небось, такой дух идет, что волк нового человека и не учует.

— Тоже верно, — согласился староста. — Ну что, пойдем, что ли?

* * *

Клим остался в сарае доделать что-то для готовящейся ловушки, а староста повел колдуна обратно. По пути чародей наблюдал спокойную жизнь деревни.

Поразмыслив и сопоставив все увиденное здесь за два дня, колдун сообразил, что именно не давало ему покоя и что заставило сразу заподозрить у старосты какие-то скрытые мотивы. Деревня вовсе не выглядела напуганной. Жители спокойно занимались своими хозяйственными делами, маленькие дети возились в пыли, отгоняя время от времени любопытных кур… Ребята постарше — но недостаточно взрослые, чтобы их привлекли к крестьянскому труду, — с визгом носились по улице, занятые какой-то своей игрой… Старики трудились в огородах за плетеными изгородями, где-то неподалеку стучал топор. Словом, деревня жила обычной жизнью — не было страха, не было чувства близкой опасности, какое непременно ощущалось бы, скрывайся в самом деле поблизости опасный оборотень. Никто здесь не выглядел подавленным или напуганным.

В годы ученичества чародею уже приходилось бывать с наставником в местах, где люди месяцами живут в ужасе перед близкой угрозой, — там напряженность ощущается во всем, страх словно висит в воздухе, даже детям передается чувство всеобщей встревоженности, и крошечные несмышленые малыши играют, озираясь украдкой по сторонам… Здесь не было ничего подобного, совершенно мирное поселение.

Придя домой, Кидин хмуро огляделся и строго спросил:

— Где Зиатка? Опять со своим?..

— Ага, сразу утром Астон позвал, и она к нему выскочила… — охотно принялась рассказывать младшая хохотушка. — Тогда он посадил Зиатку на коня перед собой, руками вот так ее за бока взял и…

Рассказ прервался звоном, старостиха уронила на пол что-то тяжелое — кажется, намеренно. Колдун почувствовал себя лишним и, пробурчав что-то насчет необходимости приготовиться к предстоящей охоте, поспешно вышел. Захлопывая входную дверь, он услыхал резкий голос Кидина. Староста бранился.

Во дворе чародей огляделся, приметив кучу хвороста и распиленных бревен, подошел к ней, нагнулся и стал перебирать чурбаки и ветки. Через несколько минут он отыскал именно то, что требовалось — прямую палку длиной почти в свой рост. Врут, что чародей готовит себе посох лишь однажды на всю жизнь и вкладывает в него — до единого — все известные заклинания… Те, кто верит подобным сказкам, просто не понимают, что бедному колдуну постоянно приходится странствовать — и не только пешком, а часто верхом или на корабле. Тогда длинный шест превращается в неудобную поклажу.Колдуну приходится менять обличье, притворяться и скрывать свою профессию, приходится бывать в разных местах, в разных компаниях, подчас опасных и ненадежных. Случается порой ночевать среди таких людей, которые косо смотрят на чародеев и готовы на всякую подлость… И что же — таскать с собой здоровенную палку, которая выдаст тебя с головой и которую к тому же легко украсть… Что тогда — прощай все заклинания и секреты?..

Верно, что в ответственные моменты чародей вооружается посохом — но таскать его с собой постоянно? Нет уж… А необходимый набор заклинаний можно хранить и в набалдашнике.

Маг выбрал подходящий ровно отпиленный чурбак, подкатил к дому и поставил. Удобно разместившись на деревяшке и прислонившись спиной к нагретой полуденным солнцем стене, чародей принялся готовить себе пресловутый посох. Ножом расщепил найденный среди хвороста шест с одного конца и вставил в трещину кусок плохо обработанного янтаря в медной оправе. Укрепил хорошенько и полез в карман за медной проволокой… До его слуха непрерывно доносились приглушенные стеной крики — староста выяснял отношения с домочадцами.

Хлопнула дверь — во двор вышел раскрасневшийся после спора Кидин с топором в руке. Хмуро поглядев на невозмутимого колдуна, староста прошагал мимо и скрылся в сарайчике. Вскоре оттуда донесся визгливый скрип и скрежет точильного круга — староста в самом деле готовил топор…

* * *

К обеду возвратилась старшая дочь Кидина. Она пришла с дружком, следом за парочкой уныло брела лошадь… Зиата держала ухажера за руку, и вся поза девушки выражала независимость и вызов.

— Эй, папаша! — нахально окликнул солдат. Кидин выглянул из сарая с топором в руке.

Лезвие ослепительно сверкало.

— Эй, папаша, к обеду не пригласишь?

— Заходи, чего же…

К удивлению чародея, Кидин выглядел совершенно спокойным и как-то странно равнодушным. Староста нагнулся, прислонил топор к дверному косяку сарая и пошел к калитке навстречу гостям.

— Заходи, говорю, что ли… на обед… — протянул он, распахивая калитку, чтобы впустить дочь и ее спутника. — И ты, чародей… тоже. Жена, небось, уже накрыла.

Затем, не глядя на незваного гостя, повернулся и побрел в дом. Зиата ухватила солдата за рукав и потащила следом. Тот, похоже, был удивлен — должно быть, собирался только подразнить отца девушки и не намеревался всерьез попасть к его столу. Колдун пристроился следом за парочкой.

В самом деле, хозяйка с младшей девушкой уже начали накрывать на стол. Энна, племянница, принялась было им помогать, но, завидев молодого латника, сразу же отложила принесенную посуду и подошла поближе к Астону.