Вы там держитесь… - Диляра Тасбулатова

Приходили мои друзья.

Днем.

Ну а домой возвращались уже поздно вечером.

Консьержка Рая, сидя на скамейке перед домом, спросила:

– Это были гости? (она у нас непосредственная).

– Да (говорю). Точно так: гости.

– Женщина и мужчина (сказала Рая тоном следователя). И опять – русские.

– Есть такое дело (говорю).

– И что у вас с ними может быть общего?

– Вот они как раз пришли – выяснить, есть ли у нас что-то общее.

– Выяснили? Что же это?

– Ну… Принадлежность к хомо сапиенс, например.

– Гомо сапиенс?

– Хомо.

– Ну, хоть не гомо (говорит). И что вы делали с этими русскими?

– Частушки пели. Читали «Слово о полку Игореве». Вслух.

– Понятно (говорит серьезно). Пришли они в час дня, ушли в 11 ночи. И что, все это время вы пели частушки и читали этого Игореве?

– Ну, не только.

– А что еще?

– Я пыталась пойти вприсядку, но у меня же колено, вы же знаете. Ничего не вышло – упала я.

– Вот видите! Не нужно никому угождать.

– Я в детстве пыталась сплясать казахский танец: и тоже упала. Причем в костюме зайца, который мне был мал.

Рая наконец хихикнула:

– А сегодня вы тоже плясали в костюме зайца?

– Сегодня нет: не успела сшить к их приходу.

Рая задумалась.

Потом вдруг говорит:

– Я тоже общаюсь с русскими. Консьержками. Но говорить мне с ними не о чем: так, ерунда, сплетни о жильцах. Скучно мне с ними…

– А с киргизами весело?

Рая внезапно говорит:

– Тоже не бог весть что.

– Так какая тогда разница?

– Зато свои (говорит).

Вот такой разговор: и при этом она совсем не националистка.

Просто абсурдистка.

…Какая-то питерская тетка возмутилась наготой Давида.

Типа че он стоит весь голый, и вапще.

Мама говорит:

– Ну лучше, чем памятник Жириновскому. Даже и одетому.

Тут зашла Бабыра, и мама прямо и без обиняков спросила ее, кто ей больше нравится: голый Давид или одетый Жириновский?

Бабыра сказала:

– Так они же оба – евреи?

Мама сказала:

– Типа какая разница?

– Ну да (отозвалась Бабыра, которая не знает, кто такой Давид).

– Один из этих евреев – красавец хоть куда. Тем более он мраморный.

– Мраморный еврей? (спросила Бабыра, которая даже не антисемитка).

– Еще какой мраморный! (сказала мама). Так хорош, что сердце тает…

Бабыра покраснела и говорит:

– Я даже своего мужа ни разу голым не видела. Не то что каких-то там евреев, хотя бы и мраморных. А ты бы, Нель, постыдилась в своем возрасте ахать при виде голых мущин.

Мама буквально покатилась, чуть со стула не рухнула, а Бабыра в который раз обиделась и ушла.

Мама продолжает страшно хохотать и кричит, что представляет Бабыриного супруга в Пушкинском музее или на улице во Флоренции.

* * *

Я как-то прочитала, что, мол, у двух процентов занимающихся сексом «вообще нет никаких ощущений».

На что мама (покраснев) сказала:

– Они что, в ходе, так сказать, эксперимента изнасиловали сто человек и двое из них ничего не заметили?

На мой невинный возглас – Котят ли русские? – консьержка Оля неожиданно выкрикнула:

– Котят! Только русские и котят.

– А другие – не котят?

– А другие – хотят.

Вы чёнить поняли? Даже мама ничего не поняла. Говорит:

– Наверно, она имела в виду, что русские любят котят. А другие не любят, потому что хотят войны. А котятам в войну будет даже сложнее, чем русским. Или туркам. Или кому угодно.

…Тут вот пишут, что умер какой-то продюсер, которому принадлежала идея пиар-брака Пугачевой с Киркоровым.

Но вначале типа думали поженить ее на Барри Алибасове.

Но Алибасов был отстранен и женился на Шукшиной, которая Федосеева.

Мама говорит, что мне нужен для пиар-брака, к примеру, Задорнов, а если я его отстраню или он меня, то надо выйти за Коляна. Или, к примеру, Петровича.

– Симпатичнее Митрич. И не пьет так, как Петрович и Колян.

– Но ты же сама говорила, что Митричу нравится эта… как ее… чуть ли не Ванга?

– Ваенга.

– Это что, дочь Ванги?

– Ага, от Петровича.

– Тогда вообще сложный расклад получается. С другой стороны, если Митрич сначала женится на дочери Ванги, хотя бы и от Петровича, то пиар будет…

– Петровичу!

– Ну вот, именно, Диль. А при чем тут ты?

– Ни при чем.

– А зачем ты мне тогда голову морочишь?

– Потому что мне нужен пиар-брак.

– Ну и выходи за Петровича.

– Это не пиар, он алкаш химкинский.

– Ты не понимаешь, пиар будет ему – ну хотя бы в нашем дворе. Консьержка Люба перестанет его гонять своей метлой.

– Петрович, между прочим, сожительствует с алкоголичкой Надькой, они вместе в помойках роются.

– Значит, этой Надьке тоже будет пиар – какой-никакой.

– То есть мне нужно выйти за Петровича, чтобы алкоголичке Надьке был пиар?

– Наконец дошло. Я думала, ты малость сообразительнее этого Петровича.