Не делай добра - Ирина Градова

— Ты кого сейчас убеждаешь? Никто тебя за язык не тянул помощь предлагать!

— Точно, — вздохнул Мономах. — Не делай добра, не получишь зла!

— Во-во! — согласно закивал патолог. — Дернем по маленькой? За упокой невинной души? Ты же не за рулем, так?

* * *

— Почему я должен отдать дело?

Голос следователя звучал по-детски обиженно, словно у него отнимали конфету или любимую игрушку. Алла не желала ссориться — не плюй в колодец, как говорится, вдруг ей еще придется обратиться к этому Кравцу? Поэтому она попыталась объяснить.

— Видите ли, Алексей Дмитриевич, ваше дело может оказаться связанным с нашим.

— Может? То есть вы не уверены?

— В течение нескольких недель в городе убиты несколько женщин. Все были беременны.

— Вы говорите о маньяке?

— Не обязательно. Убийства совершены различными способами, и в одном случае смерть наступила от кровотечения, так что…

— Так что вообще не ясно, имело ли место убийство?

— Послушайте, — начала терять терпение Алла, — я могла организовать звонок вашему начальству, и вы отдали бы дело, не задавая вопросов, получив прямой приказ! Однако я хотела действовать честно, потому что вы — мой коллега и я не желала ставить вас в неловкое положение!

— Надо же, — хмыкнул Кравец, — обычно вы, комитетские, не слишком-то печетесь о приличиях!

— Так мне поступить так, как вы от меня ожидаете, или попробуем по-человечески?

Некоторое время Кравец молчал. По его лицу Алла видела, что внутри у него идет борьба. С одной стороны, всякий следак только рад передать дело другому, но тут существовало два «но». Первое: каждый человек, работающий в районных участках, кровно ненавидит людей из Комитета, у которых априори больше полномочий и, как следствие, раздутое эго и презрение к тем, кто не имеет комитетского прикрытия. Второе: если Четыркина окажется жертвой маньяка, то, расследовав дело, Кравец может заслужить очередную звездочку на погонах. Алле думалось, что второе «но» перевешивает: Кравец с первого взгляда показался ей скорее карьеристом, нежели борцом с вселенской несправедливостью. Она предполагала, что следователь примет правильное решение, не станет вступать в конфронтацию с более сильным противником, и именно по этой причине Алла не мешала его внутренней баталии. Наконец он заговорил:

— Вам надо поговорить с Олегом Мартынюком.

— Ему удалось что-то узнать?

— Не просто «что-то». У нас есть подозреваемый!

— Да ну? — встрепенулась Алла. — Это же великолепно! Кто он?

— Некий Князев, доктор. Он знал девушку, хотя и отрицает этот факт. Подозрительно, не находите?

— Простите, вы сказали — Князев? — Алла едва не поперхнулась. — А в какой больнице…

— Во Второй городской. А что такое?

— Н-нет, ничего… — Вот уж чье имя она не ожидала услышать! — А что заставляет вас считать этого человека подозреваемым?

— У жертвы обнаружена его визитная карточка.

— Ну знаете, если мы начнем записывать в преступники всех врачей, которые раздают карточки пациентам…

— Четыркина не являлась его пациенткой, и я еще не закончил! Девушка приходила к Князеву накануне гибели. Он утверждает, что она его не застала.

— Может, правда?

— Может. Только вот наш доктор отрицает, что знал погибшую!

— Но что, если он не врет? К примеру, девушка заполучила карточку не лично от него, а взяла у кого-то?

— Исключено: Князев признался, что сам дал ей визитку.

— Вы же сказали, он отрицает факт знакомства?

— Не знакомства, а того, что знал Четыркину.

— Что-то я потеряла нить!

— Князев признает, что встречал жертву, но всего один раз, в поезде. По его словам, она выглядела напуганной и еще, кажется, он заметил следы синяков на ее коже. Он дал ей визитку и предложил обращаться, если возникнет необходимость. Видите ли, он проникся сочувствием к незнакомке и решил оказать поддержку! Странно, да?

Вовсе нет, подумала Алла. Все, что она знала о Владимире Всеволодовиче Князеве по прозвищу Мономах, которое он получил благодаря имени-отчеству и фамилии, говорило в пользу ошибочности мнения Кравца: Князев мог пытаться помочь незнакомке, это вполне в его характере. Алла столкнулась с ним во время расследования убийства адвоката Гальперина, оказавшегося впоследствии изощренно обставленным самоубийством[1]. Первое, что доктор сделал при их знакомстве, — измерил Алле давление, почувствовав, что подъем по лестнице дался ей тяжело. Тогда Алла весила на семь килограммов — и четыреста граммов! — больше, чем сейчас, и она до сих пор боялась признаться себе, что именно слова Князева заставили ее всерьез задуматься о диете.

Он здорово помог ей с делом, но и помешал тоже, отпустив подозреваемую. Женщину, убившую несколько человек. Скорее всего, она была психически нездорова и верила в то, что действует из милосердия. И все же Алла до сих пор хранила обиду на врача, хоть и понимала мотивы его нежелания отдавать преступницу в руки правоохранительной системы. Но одно она знала почти наверняка: Князев не убийца.

— Между прочим, у него отсутствует алиби на момент убийства, — добавил между тем Кравец. — Он утверждает, что ко времени визита Четыркиной покинул рабочее место, но охранник затруднился подтвердить.

— Вы сказали, Князев познакомился с жертвой в поезде, — перебила Алла. — У него, наверное, есть личный автомобиль? — Она точно знала, что есть, но не собиралась говорить Кравцу, что знакома с подозреваемым.

— Его тачка в ремонте. Он так сказал, но это еще предстоит проверить.

— А как насчет обратного билета? Если Князев и обратно возвращался на поезде…

— Тоже проверим. Но согласитесь, то, что он отрицает близкое знакомство с Четыркиной, подозрительно?

— А почему именно близкое знакомство? — удивилась Алла. — Пока что я не вижу нестыковок в его показаниях.

— Хотите расскажу, как мне видится все это дело? — спросил Кравец.

— С удовольствием послушаю.

— У Князева с Четыркиной был романчик. Несерьезный — так, время провести. Он ее поколачивал… или один раз поколотил, когда Четыркина кинула ему предъяву с беременностью.

— То есть вы полагаете, отец ребенка — Князев? — уточнила Алла, надеясь, что ее лицо не выдает того, насколько абсурдным выглядит предположение.

— А какая разница?

— Такая, что тест ДНК снимет все сомнения!

— Но она могла и лгать, так? — не сдавался следователь.

— В смысле, пыталась подсунуть доктору чужого отпрыска?