Небо без звезд - Джоан Рэнделл

Мадам Ренар стояла над душой у супруга, напряженно наблюдая за подсчетами.

– Подумать только, эта скупердяйка требует тридцать пять процентов! И за что?! За то, что продемонстрировала свои титьки! Да за такое вознаграждение я и свои покажу!

– Твои старые титьки того не стоят. – Месье Ренар буркнул это себе под нос.

Но жена прекрасно все расслышала. Расслышала и Шатин. Она хотела скрыть смешок, но не сумела. Мадам Ренар вскинула голову, только теперь заметив дочь. Та и опомниться не успела, как мать вскинула руку и закатила ей со всей силы пощечину.

Отшатнувшись от удара, девушка налетела спиной на дверь купе.

– Какого фрика? – Шатин держалась за пылавшую от боли щеку. – Это же папа сказал, а не я!

– Эти старые титьки зарабатывают больше, чем вы оба, вместе взятые! – провизжала мадам Ренар. И, развернувшись, напустилась на Шатин: – Потому что я, в отличие от некоторых, знаю, как использовать данные Солнцами преимущества.

Шатин до боли прикусила губу.

Вот уже целых два года, с того дня, как ей исполнилось шестнадцать, мать что ни день прозрачно намекала, сколько ларгов может заработать в Валлонэ здоровая молодая девица вроде Шатин. Девушкам ее возраста бордели крови платили чуть ли не вдвое. После двадцати пяти расценки начинали падать.

Но Шатин предпочитала действовать иными методами. И ее затея окупалась. Пока мальчишка по имени Тео приносил в дом больше ларгов, чем могла бы принести девушка Шатин, родители готовы были поддерживать легенду, что восемнадцать лет назад у них родился сын, а не дочь.

А Шатин скорее выпустила бы свою кровь в море Секана, чем продала ее дамочкам из первого сословия.

– Что ты сегодня принесла? – сурово спросила мадам Ренар, обшаривая черный плащ дочери внимательными серыми глазами – не оттопыривается ли где.

Шатин вытащила из-за голенища пол-лепешки из капустного теста, перебросила матери. Ловко поймав приношение одной рукой, мадам Ренар принялась исследовать ее, ковыряя оторванный край грязным ногтем.

– А где остальное? – вопросила она. – Попробуй только у меня воровать, оборванка негодная!

Но девушка бесстрашно встретила вызывающий взгляд матери.

– Так и было, – хладнокровно заявила она. Мать недоверчиво прищурилась. – Я стянула с лотка Дюфо, – продолжала Шатин. – Сама знаешь, какая она мошенница.

Кажется, сработало. Мать хмыкнула и отшвырнула хлеб на стол, прямо на горку титановых пуговиц, которые пересчитывал месье Ренар, отчего те разлетелись в разные стороны.

– Какого фрика! – выругался отец. – Теперь придется начинать все сначала.

– Вот и хорошо, – заявила, брызгая слюной, мадам Ренар. – Может, по второму разу насчитаешь недостающую сотню, которую задолжал мне с прошлого дела.

Затем она обратилась к Шатин:

– Гильом говорил, в морг утром доставили новые тела. Надо обобрать покойничков. Навостри-ка лыжи в ту сторону, пока им не закрыли личные счета. И не криви свою грязную мордаху!

При мысли о новом походе в морг Шатин вздрогнула. Она терпеть не могла его призрачно-тихие коридоры, запах падали, но более всего ненавидела сами трупы. Их пустые, слепые глаза как будто таращились ей прямо в душу.

Ей хотелось возразить, затеять спор, отказаться, но она давно уже научилась слушаться мать. Если отец командовал самой грозной в Трюмах бандой, то в доме хозяйкой, несомненно, была мадам Ренар.

Стиснув кулаки, Шатин юркнула в свою спальню, закрыла дверь и привалилась к ней спиной. Зажмурив глаза, она с минуту успокаивала дыхание, подавляя в душе ярость.

«Не раскисай, – велела она себе. – Еще чуть-чуть – и ты отсюда выберешься».

Она коснулась незаметного бугорка под воротом куртки – золотого солнечного медальона – и почти ощутила на языке вкус свободы.

Он совершенно, ну нисколечки не походил на вкус капустной лепешки.

– Эй! – прервал ее мысли тихий голос.

Шатин открыла глаза и взглянула на старшую сестру: Азель, лежа на их общей кровати, смотрела на вживленный в левое предплечье экранчик.

– Ты почему не на работе? – спросила ее Шатин.

– Мне сегодня в ночную смену, – не поднимая глаз, объяснила Азель.

Сестра, в отличие от Шатин, исправно, ни дня не пропуская, ходила на назначенную ей Министерством работу. Она трудилась на фабрике по производству телепленки, где из циттрия – металла, который доставляли с Бастилии, – делали новую «пленку» для вживления родившимся в этом году младенцам. Все свободное от работы время Азель торчала здесь, в купе.

Шатин тоже полагалось бы работать на фабрике. На текстильной. Во всяком случае, так сказала ее «пленка». Но Шатин плевать на это хотела. Она не сомневалась, что Министерство подправляет данные, и отвечала тем же. Она заплатила кучу ларгов за взлом «пленки», после чего превратилась в Тео Ренара, а Министерство лишилось возможности отслеживать ее местоположение и каждое утро регулярно посылать напоминания о работе. Кое-какие уведомления Шатин, правда, все-таки поступали: так называемые Всеобщие оповещения, извещения о комендантском часе, напоминалки о ежемесячной инъекции витамина D – отключить эти оказалось невозможно.

– Ты где была? – спросила Азель.

– Ходила на Зыбун, – ответила Шатин, открывая жестяной ящичек у кровати и откапывая в нем кусок стальной проволоки. Согнувшись вдвое, она наскоро стянула проволокой дыру на колене. Могла бы зашить и лучше, но сейчас было не до того.

– Я тут связалась по аэролинку с Ноэми, что живет дальше по коридору, – говорила Азель, не отрывая глаз от экрана. – Она говорит, что у них на фабрике одна женщина хочет организовать митинг за повышение платы.

Шатин фыркнула. Снова люди занимаются ерундой. Она не собиралась терять времени на подобные глупости. Все эти шепотки о том, что надо протестовать, бороться… Ничего не выйдет, как всегда. Последнее крупное восстание случилось в 488 году, семнадцать лет назад – его затеяла организация «Авангард», а возглавляла некая дамочка, называвшая себя Гражданкой Руссо. Тысячи людей из третьего сословия отдали тогда жизни за эту женщину, запертую теперь на Бастилии. И что толку? Чего они в результате добились?

Осталась только горка пепла, и все.

По Валлонэ всегда бродили слухи о волнениях. Какое-то дурачье все надеялось собрать сторонников, как та Гражданка Руссо в 488-м.

– Не понимаю, что за глупость – протестовать! – сказала Азель.

Шатин вытащила из-под металлической решетки в полу суконный мешок, который прятала под кроватью. Она не опасалась, что Азель увидит. Через несколько часов начинается Восхождение, а значит, сестра все утро не оторвется от своей «пленки».

– Если тебя поймают, мигом отправят на Бастилию, а Министерство аннулирует все заработанные тобою очки – и прощай, Восхождение! – продолжала Азель. – Ничего ужаснее я и представить не могу.