Всему вопреки - Салли Стюард

— Вы просмотрели документы по ресторану? В письме эта женщина благодарит Паттерсонов за то, что они дали ей работу. В бумагах наверняка должны быть ее имя и номер страховки.

Ребекка покачала головой.

— Адвокат сказал, что она работала за комнату, питание и чаевые. Если мои родители платили ей что-то сверх того… а насколько я их знаю, они так и поступали… то платили наличными. Она назвалась Джейн Кларк, но я бы очень удивилась, если это было ее настоящее имя.

— «Кларк» — вряд ли, а вот «Джейн» — вполне возможно. Меняя фамилию, люди зачастую сохраняют прежнее имя, особенно такое распространенное. Что-нибудь еще? Скажем, описание внешности?

— Ее помнят лишь немногие из друзей отца и мамы. Все сошлись на том, что она была очень маленького роста — это видно и по платью — тихая, немногословная, с коротко остриженными каштановыми волосами. Носила очки. Весьма неприметная внешность. Она попросту в один прекрасный день появилась в ресторанчике и приступила к работе. Отец и мама избегали разговоров о ней — должно быть, знали что-то из ее прошлого.

— Немного сыщется людей, которые дадут работу и кров невесть откуда пришедшей бродяжке, да еще и помогут ей скрыть свое прошлое. Быть может, ваши родители знали эту женщину и раньше?

— Возможно и такое… но на самом деле для них такой поступок был совершенно естествен. Сколько я себя помню, в нашем доме всегда ютился какой-нибудь бедолага, а то и не один. Дивлюсь только, как отец и мама не раздали все деньги, которые выручили от продажи ресторана.

Джейк читал ее мысли, как открытую книгу. Сейчас Ребекка ощущает себя одной из множества этих «бедолаг» и по глупости своей решила, что если сумеет отыскать настоящих родителей, то станет другим человеком. Что же, он пытался отговорить ее, как мог. На этот месяц лимит его добрых дел исчерпан.

— Значит, вы говорили об этой женщине со старыми друзьями своих приемных родителей… И никто из них не знает, кто она такая?

— Совершенно верно. Будто она явилась из ниоткуда. Очень скоро стало ясно, что она беременна. Потом она родила… и исчезла. — Горькая усмешка, скользнувшая по губам Ребекки, больше походила на гримасу. — Есть лишь два доказательства того, что моя мать существовала на самом деле, — вот это письмо и ее платье.

— И вы.

Ребекка окинула себя неуверенным взглядом, провела ладонью по щеке, словно проверяя — а сама она существует?

— И я…

Джейку захотелось встряхнуть ее, крикнуть: «Очнись! Вернись к жизни! Все это случилось тысячу лет назад и никак не касается тебя нынешней!» Впрочем, он и сам никогда не слушал чужих советов — предпочитал доходить до всего своим умом. В конце концов, последняя его попытка наставить Ребекку на путь истинный уже обернулась сокрушительным крахом.

— Ну ладно, — сказал он вслух. — У меня еще пара вопросов.

И Ребекка Паттерсон рассказала ему все, что знала она сама. Известно ей было немного, ну да для начала сойдет и так. Вряд ли это дело окажется чересчур сложным. Джейк подозревал, что его успех принесет клиентке немало горя… Но хоть ему, по крайней мере, не придется долго возиться.

Он проводил Ребекку до дверей и, идя следом за ней, вдыхал исходивший от женщины тонкий аромат летних цветов, любовался втайне тем, как солнечный свет играет в шелковистых прядях ее волос.

Джейку прежде доводилось слышать, как говорят о женщине: «гибкая, точно ива», но лишь сегодня он воочию убедился, что так бывает. Ребекка Паттерсон и вправду напомнила ему ивовую веточку — гибкую, грациозную, хрупкую, подвластную всем ветрам…

Джейк уже коснулся дверной ручки, готовый выпустить Ребекку из кабинета и вернуться к привычным делам, но вдруг замялся.

— Знаете, — проговорил он, пытаясь сообразить, какого черта вообще завел об этом речь, — знаете, вам ведь, в сущности, дьявольски повезло. Женщина, которая родила вас, но не захотела — или не смогла — вырастить, отдала вас тем, кто сумел ее заменить. Вы ведь говорили, что у вас были лучшие в мире родители. Вам было хорошо с ними, а теперь их больше нет. Понимаю, вам очень хочется вернуть отца и маму, но это ведь невозможно. Что бы я там для вас ни раскопал, кого бы ни отыскал — это будет уже совсем другая семья. Может быть, вам лучше пойти домой, припомнить все хорошее и тихо порадоваться тому, что оно было. А потом выйти замуж, нарожать кучу детишек — словом, завести новую семью…

Ребекка посмотрела на него. И Джейк увидел, что глаза у нее цвета травы, которую он когда-то видел в Кентукки. Ярко-зеленые, с легким оттенком небесной голубизны. Глядя в эти глаза, он понял, что совет его пропал втуне. Эта деловая женщина в дорогом элегантном костюме, опытный менеджер, привыкший неизменно держать себя в руках, — была сейчас на грани отчаяния.

— Спасибо за совет, мистер Торнтон, но вы кое в чем ошиблись. Я отлично знаю, что никем не смогу заменить своих родителей. Если моя настоящая мать не захочет иметь со мной дело — что ж, тем лучше. Возможно, мне и самой не захочется остаться с ней. Но тогда я, по крайней мере, узнаю, кто я такая. По крайней мере, я снова стану сама собой.

Джейк ни на грош не поверил ее словам — но, тем не менее, кивнул и распахнул дверь.

— Я свяжусь с вами, как только что-нибудь разузнаю.

— Спасибо, мистер Торнтон.

И Ребекка ушла… Но аромат ее духов все так же окутывал Джейка. Или это ему только чудилось?

Летние цветы. Откуда, черт возьми, пришло ему в голову такое сравнение? Можно подумать, что бывают зимние цветы.

Джейк подошел к окну и увидел, как Ребекка вышла из дверей здания и направилась к стоянке — ивовая веточка во власти жаркого июльского ветра. И отчего ей взбрело в голову, что если найти мать, которая меньше всего на свете хотела, чтобы ее нашли, — все сразу уладится и жизнь опять войдет в привычную колею?..

Июльское солнце светило ослепительно ярко, но Ребекку, шедшую к стоянке, словно окружила тень. Быть может, эту иллюзию создавало затемненное стекло в окне кабинета?

И все же Джейка пробрала дрожь. То ли ему чудится, то ли впрямь заработало шестое чувство, отточенное годами полицейской службы?

Ребекка уселась в серебристый «вольво» и уехала, а Джейк вернулся за рабочий стол. Плюхнувшись в кресло, он еще раз просмотрел записи по делу Ребекки Паттерсон, затем отложил их и глубоко задумался.

Шесть лет работы в городской полиции и пять лет частной детективной практики окончательно избавили его от остатков иллюзий, с которыми не сумела справиться сумасбродная юность.

Спору нет, Ребекка Паттерсон хороша собой, но это не имеет совершенно никакого значения. Джейк предпочитал других женщин — напористых и уверенных в себе. Женщин, которые ни в чем не нуждаются и не твердят о разбитом сердце, когда приходит время каждому идти своей дорогой. А сердце Ребекки Паттерсон уже безнадежно разбито.

Определенно, Джейка Торнтона не влечет к этой женщине. И совсем не этим вызвано его странное, необъяснимое желание расцепить эти напряженные, побелевшие пальцы, разгладить морщинки на высоком лбу, разыскать для Ребекки Паттерсон любящих родителей, сделать так, чтобы все было хорошо…