Чужая кровь - Сергей Самаров

Майор встал сразу неправильно. Он слишком сильно присел, держа нож перед собой. Эмир Омахан, сам в молодости бывший неплохим борцом, определил стойку борца. Но не стойку «ножевика», то есть специалиста по ножевому бою. При первом сближении мент, выбравший прямой фехтовальный хват, то есть хват, при котором большой палец ложится на основание лезвия, сделал два довольно резких крестообразных маха оружием, словно хотел начертить на груди эмира крест. Но здесь и защиты особой не требовалось. Нужно только сделать один быстрый шаг назад и второй шаг уже в сторону.

Так противник оказался стоящим к эмиру боком. Можно было делать с ним что угодно: можно было лишить его руки или головы, можно было вспороть ему бок легким касательным движением. Но тогда бы все закончилось очень быстро, и никто не сумел бы насладиться настоящим искусством, которое желал продемонстрировать эмир Омахан. И потому он, отступив, не пошел в обратную сторону, то есть избежал сближения, хотя для него никакой опасности в этом случае не было. Эмир находился слева от майора, а тот держал нож в правой руке, и, чтобы дотянуться до противника своим оружием, майору требовалось развернуться на девяносто градусов, что он сделать из-за инерционного движения своего тела вперед, конечно же, сразу не мог. Такой разворот по силам разве что хорошо тренированному акробату, привыкшему вертеться в разных плоскостях одновременно.

Сам мент, похоже, опасности своего положения не ощутил и не понял, что эмиру ничего не стоит сделать только шаг и сзади подставить свой нож к его горлу, и думал только о том, что он едва-едва не достал ножом эмира, самую малость не хватило. И вдохновился, судя по движениям его тела, на новые такие же безрассудные «подвиги». Посчитал, что в одной из следующих атак обязательно Омахана достанет. Просто майор не понял еще, насколько тонко эмир умеет чувствовать дистанцию и не отскакивает далеко, когда противник не может его достать. Это чувство дистанции всегда позволяло Старшему брату Сатаны иметь возможность вовремя начинать контратаку для нанесения решающего удара.

— Эмир, — сказал один из гази, — тут местный мальчишка на трубку все снимает. Отрезать ему голову?

— Пусть снимает. Это нам реклама будет…

Пара противников снова начала кружить один вокруг другого. Мент в странной для ножевого бойца стойке борца, эмир — в более высокой и прямой стойке. Мент был весь как пружина, как кошка, готовая к прыжку, Омахан казался расслабленным и спокойным. Он даже дышал спокойно, поскольку еще не совершил ни одной атаки. А дыхание может сбиться как раз во время атаки, что и произошло с ментовским майором, который уже дышал заметно неровно. Наверное, он был еще и заядлым курильщиком, тогда как Старший брат Сатаны не курил вообще никогда. Даже в своем уголовном прошлом, когда все практически вокруг него курили, он предпочитал держать свои легкие в чистоте.

— Долго так скакать по кругу будем? — спросил мент.

— Недолго, — ответил эмир, сделал короткий шаг вперед и ударил левой, свободной рукой майора в лицо, пальцы при этом держал растопыренными, и понял, что своего достиг. Один палец попал майору в глаз, и тот откинулся всем телом, отпрыгнул, чтобы проморгаться. Моргает человек в таком положении всегда двумя глазами. А когда моргает, видит хуже и видит не все — с закрытыми глазами много не увидишь.

Возможно, именно в этот момент майор понял, что «попал». И что все его надежды на жизнь рушатся.

— Это нечестно! — неожиданно визгливо воскликнул он. — Ты ткнул пальцем в глаз…

— Я перечислял тебе правила. И там ничего про глаза не говорилось. В спортивных боях в глаза не бьют, потому что там используются маски — пальцы сломаешь. А в реальном бою это допустимо. Если хочешь, попробуй сам.

Мент тут же решил попробовать. Он сделал большущий мах ножом. Настолько большущий, что Омахану сразу стало понятно, что таким ударом можно только внимание отвлекать от настоящих, главных действий. И тут же майор неожиданно резко сблизился и попытался ударить по глазам эмира растопыренными пальцами. И при этом не видел, что бьет уже не в лицо, не в глаза, а в предплечье, прикрытое острым лезвием ножа.

Брызнула кровь, хотя на пальцах не так много кровеносных сосудов. Старший брат Сатаны понял, что майор боится, волнуется, и потому у него поднялось давление, кровь бегает по телу намного быстрее обычного, и потому ее так много. Но для обреченного на смерть это уже не имело значения, как не имело значения и то, что кровь с руки майора брызнула в глаза эмира Омахана и он на короткое мгновение потерял ориентацию. Опытный боец мог бы этим воспользоваться. Однако опытного противника перед Омаханом не было, а ментовский майор, вместо того чтобы продолжить атаку, почувствовал боль в пальцах и отступил резким скачком, сразу разорвав дистанцию до безопасной. Сам эмир такой возможности не упустил бы.

— Первая кровь!.. — угрожающе сказал мент.

Кому и чем он угрожал, было непонятно. Но он словно предъявлял претензию эмиру и его окружению.

— Кровь пролилась, — подтвердил Омахан. — Но мы же не договаривались драться до первой крови. Мы договаривались драться до смерти…

Ноздри эмира раздувались. Он, хищник по своей натуре, почувствовал запах крови и от того возбудился. У него даже глаза покраснели, но явно не от крови мента, которая в них попала.

Пользуясь тем, что мент сам разорвал дистанцию, Омахан тоже отступил для безопасности на шаг и локтем вытер чужую кровь с лица. И несколько раз интенсивно моргнул, сгоняя капли крови в уголки глаз. Теперь эта чужая кровь Омахану не мешала, но ему, кажется, как всякой кошке, уже надоело играть с мышкой.

Все так же расслабленно и в почти прямой стойке он сделал три решительных шага в сторону майора. Мент откровенно испугался натиска эмира Омахана и попытался отмахнуться рукой с ножом. Это было слишком неосторожное движение. Инстинктивное, но не сдерживаемое и не направляемое умением и знанием тактики и техники ножевого боя. А Старший брат Сатаны, казалось, знал, что такое движение обязательно последует. И выставил вперед свою правую руку — крест-накрест с рукой мента. Чтобы столкновение рук было жестким и сильным.

В руке майора нож был впереди. И большой палец по-прежнему упирался в основание лезвия. А в руке эмира Омахана лезвие было опущено от кисти вниз по предплечью. И острие смотрело в сторону руки мента. Таким образом, получилось, что мент своим необдуманным мощным ударом сам себе руку прорубил до кисти, которая с лезвием эмира встретилась, и уже не мог держать нож с прежней силой. Но и вторая рука, про которую спрашивал майор, когда обсуждались правила поединка, тоже была прорезана. Таким образом, и левой рукой действовать он не мог. А эмиру Омахану эта схватка уже надоела. Если бы она была интересна, если бы противник хоть что-то дельное демонстрировал, Старший брат Сатаны мог бы получить от этого удовольствие, а так — он не получал ничего. И потому эмир тут же, не отходя от майора, который схватился окровавленной левой рукой за истекающую кровью правую, ударил коленом в челюсть противника, чуть-чуть выпрямляя его, — естественная реакция, как защита от повторного удара коленом. При этом движении открылось горло мента, по которому тут же и прошелся нож Старшего брата Сатаны. Майор осел.