Ледяное сердце лорда - Елена Элари

страшным было это чудовище, а живое и разумное, что попросило у неё помощи. Уж тогда и вовсе стоило ему отказать, а раз взялась помогать…

— Ну, чего тебе? — попытался гость подняться на лапы, раздражённый, недовольный. — Аль красив я, любуешься?

— Что? — совсем растерялась она.

— Говоришь, подошла проверить… что?

— Живой ли ты, — пролепетала Аря, опустив взгляд.

Врать Арюшка не любила, да и не умела, что душой кривить.

Медведь ухмыльнулся — вот уж, казалось бы, страшнее нет ничего этой морды в ухмылке! — и подступил ближе.

— Живой, — и потянулся к ней лапой.

А лапа эта, что её талия в обхвате!

Аря, коротко вскрикнув, закрыла лицо ладонями, будто то, что перестала видеть его сама, означает, что и он не видит её.

— Дурёха, — выдохнули ей на ухо и прошли мимо, прямо к лавке, на которой Аря спала, согнав оттуда пса. — А крысы не боишься, значит? — поинтересовался зверь вдруг так, словно удивился, чего это он её пугает, а с крысой Аря в одной комнате жить готова.

Осмелившись открыть глаза, Арюшка обнаружила его стоявшим у окна и обнюхивающим несчастную Серую.

— А ну, не тронь! — схватила она швабру и наставила на него. — Крыса ведь старая уже, умрёт со страху!

Медведь обернулся к ней растерянно, настолько, что на этот раз самой Аре стало смешно. Но ничего ей не сказал, а действительно отошёл в сторону, чтобы внимательно, придирчиво изучить всё остальное в комнате.

— Колдунья, что ли?

— Нет, — ответила она, но после задумалась. — Не уверена… Люди по всякому обо мне говорят, но слова их ласковы.

— А сама?

— Что сама? — ноги всё ещё казались ей ватными, и поэтому Арюшка вернулась на лавку.

— Сама, что говоришь?

— Не владею я магией, так, просто знаю всякое. И чувствую. И… люблю.

— Страшная ведьма, — будто шутя, проурчал он и остановился в растерянности у лежанки, на которой уже расположился пёс. — Хм… — и снова взглянул на Арюшку. — Сгони его!

— Нет, — неожиданно твёрдо отказала она. — Устройся где-нибудь и сиди тихо! Дай своим ранам затянуться.

— Осмелела, поняв, что слаб я?

Слаб, как же — подумала Арюшка — даже в таком состоянии он мог бы в щепки разнести её домик и лапой одной, случайно махнув ею, зашибить пса! Слаб…

Она сглотнула и слабо кивнула.

— Ага…

— Ну, что ж, — проронил он и устроился рядом со столом, буквально забившись в угол, прямо под связками трав. — А ты что делать будешь?

— Ну… Всё, что делала бы в другой день.

Иначе никак не справиться быстро с волнением.

— Это что же?

Арюшке вновь представилось, как медведь изгибает бровь.

А есть вообще у медведей брови?

Она сощурилась, пытаясь присмотреться, и… гость её ещё сильнее вжался в стену.

— ЧуднАя, — прошептал он, если, конечно, это можно было назвать шёпотом, и растянулся на полу, положив косматую голову на свои лапы.

Он вроде задремал, а вроде и наблюдал за ней в полудрёме, покрасневшими, воспалёнными глазами, Арюшка не приглядывалась, боясь, если честно, проверять. Но каким-то чудом уже к обеду ей стало смелее, попривыкла к своему страшному гостью, и когда нужно было дотянуться до острого перца, что красным огнём горел сбоку от окна, Арюшка решилась встать прямо рядом с медведем так, что нога её касалась его горячего меха. Она потянулась, но лишь пальчиками задела перец. Сдула со лба выбившуюся медную прядь волос и забралась коленями на стол, после чего от неловкого движения едва не свалилась прямо зверю на спину.

Он ничего не сказал, только заворчал что-то неразборчивое во сне. Или будто во сне… Не важно.

И Арюшка отошла в сторону, поправляя на себе тёплое синее платье и серый фартук, который надевала, когда что-то готовила.

Крыса на подоконнике лущила семечки, пёс грыз кость на полу у печи, кота нигде не было видно. А Аря варила пряный суп в котелке над весело потрескивающим пламенем.

— Мне бы, — наконец выдал медведь себя, и Арюшка вдруг поняла, что он всё это время и правда не спал, притворялся. — Мне бы…

Он словно хотел о чём-то попросить, да отчего-то трудно было продолжить.

— Мм? — подула она на деревянную, дымящуюся ложку и попробовала бульон.

— Мне бы тоже чего-нибудь поесть, — отвернулся он, ну точно обидевшись или смутившись.

Аря усмехнулась, но после задумалась, нахмурившись. Заглянула в котелок, в котором пока ещё плавала лишь морковь, картошка, яблоко для кислинки, специи, да распускались, оживали засушенные с лета травы. Крапива, если быть точнее. Так, для густоты. Всё-таки жила Арюшка небогато.

— М-морковь будешь? — пролепетала она.

И встретилась с таким красноречивым взглядом, что невольно залилась краской. Хотя и побледнеть бы ей от мысли, что пообедает её гость, судя по всему, ею или…

— Ой, — выронила она из руки ложку. — Кота съел?! Где мой кот?

— Что? — и вновь начал он хохотать, да что это был за смех! Услышишь ночью такой и не разберёшь сразу, смеётся кто, или рычит, или страшно кашляет.

Но Арюшка всхлипнула и смех прервался.

— Никого из вас я есть не собираюсь, — проговорил он спокойно и примирительно. А после добавил сочувствующе, чего Арюшка уж точно не ожидала: — Напугал тебя, да? Не хотел… Давай, — вновь отвёл он в сторону взгляд, — давай хоть морковку, что уж.

— Потом я печенье буду делать. Имбирное. Я всегда его зимой пеку. И мёд у меня есть, я просто забыла о нём. Ты ведь любишь мёд?

Только вот вместо ответа по комнате вновь прошёлся рокот, и медведь вскочил на все четыре лапы, насторожившись.

— Что это? — подняла Арюшка ложку и прижала её к себе так, словно