Операция «Моджахед» - Лев Пучков

Вот такие, братцы, дела. Мы, конечно, занимаемся важным и очень нужным делом... Но бывают такие моменты, когда я просто ненавижу свою работу...

Просторная комната. Стены чисто выбелены, оба окна занавешены шторами. В комнате нет мебели, как и положено, только большой зеленый ковер на полу, с высоким ворсом. Посреди ковра лежит полуторный матрац, застеленный белоснежной простыней, две атласные подушки, два скатанных одеяла. В углу кассетный магнитофон на батарейках играет приятную восточную мелодию. Рядом в медной чашке курятся благовония и стоят два бронзовых канделябра, каждый на три свечи. Канделябры местные — забрали у каких-то гяуров, еще в первую войну.

Свечи горят. Сейчас уже лето, вечерами светло, но окна специально занавешены, потому что здесь происходит таинство. Да и уютнее так, это Халил придумал.

В комнате находятся двое. Наш моджахед Халил и юная чеченская девушка Эльза, которой на прошлой неделе исполнилось шестнадцать лет. Это молодожены, у них первая брачная ночь. Или первый брачный вечер. Сейчас половина девятого вечера, нам, вообще-то, скоро надо по делам ехать... Но, чувствую, сегодня мы здесь задержимся.

Халил приступает к раздеванию новобрачной. В углу комнаты, примерно на высоте человеческого роста, замаскирована камера. Провод выведен сюда, к нам, в соседнюю комнату. Мы сидим перед монитором и любуемся тем, что происходит у молодоженов. Эльза, естественно, об этом не знает. Качество записи не очень — надо бы света побольше. Но все равно, это лучше любого кино. Потому что мы все знаем, какое у этого кино будет продолжение.

Девчонка робеет. У нее это в первый раз, а Халил, по сути, чужой для нее человек. Так, виделись несколько раз. Сидит, как истукан, глаза опустила. Халил только платок с нее снял, а она уже вся красная, как закат в горах, — даже при скудном освещении видно, что лицо потемнело.

— Ухх! — сквозь зубы выдыхает Абу. — Ух ты, мой барашек...

Абу жутко заводится на невинных девушек. Может месяц спокойно обходиться без женщины, но уж если дорвется до такой вот, как эта Эльза, его ничем не остановишь. Если сейчас кто-то придет говорить о делах, он его точно расстреляет. Только вряд ли кто станет рисковать. Все это знают, сумасшедших нет.

— Долго, — бормочет Абу. — Я уже весь горю. Что-то Халил тянет...

Халил не спеша расстегивает пуговицы на блузке новобрачной. Улыбается, бормочет что-то ласково, типа успокаивает. Он свое дело знает. Умеет он это — раззадорить амира так, чтобы тот выл от страсти, как буйвол во время гона, и слюной капал на ковер.

Девчонка низко опустила голову и как будто окаменела. Боится! Никакой любви тут нет, в том плане, как ее понимают европейцы и прочие гяуры. Обычная история. Бедная семья, мужчин или совсем мало, или вообще нет, а те, что есть, — инвалиды. У них тут, после десяти лет войны; такое положение дел — норма. Красивая девчонка — это капитал. Надо только правильно этот капитал разместить, чтобы польза была. Мы, на их взгляд, являемся очень неплохим банком для такого капитала. Даем хороший бакшиш, обещаем потом оказать поддержку. А Халил у нас как приманка. Красивый, с глазами, как у вола, мягкий весь такой, добрый. Смотрит хорошо, как будто ласкает. Местные молодухи от него всегда млеют. Никто за руку не тащит, сами идут. Думают, вот счастье подвалило! Породниться с самим амиром Абу (Халил — его двоюродный брат) — это вам не шутки. И не беда, что в языках не разбирается, может коряво изъясняться по-русски, а по-чеченски вообще — лишь набор обиходных фраз. Зато из нации пророка, и молитвы читает получше любого улема — как песни поет...

Вот Халил уже снял блузку. Девчонка сидит в лифчике. Теперь и все остальные заводятся, не только Абу. Что дальше будет? Юбка или лифчик? Халил каждый раз выдумывает что-то новое, любит он это дело.

Эльза в трансе, сейчас в обморок упадет. Халил правильно понял ее состояние, сделал паузу. Сам начал раздеваться. Рубашку снял, остался по пояс голый. Она не смотрит на него, стесняется. Халил успокаивает ее, ласковые слова шепчет, потом дает ей специально припасенный шарфик — давай глаза завяжем, не так стесняться будешь.

Эльза быстро кивает — соглашается. Глупая девчонка. Откуда в конце мая здесь шарфик шерстяной оказался? Очень вовремя! И кто ей сказал, что молодожены друг другу глаза завязывают?

Странно, но ни разу еще не было такого, чтобы новобрачная отказалась от шарфика. Все стесняются и все с благодарностью принимают помощь ласкового Халила. А может, просто потому, что они такие юные, а он красивый мужчина, и они не ждут от него никакого подвоха. Какой подвох может быть от жениха, который прямо сейчас станет твоим мужем?

Халил завязывает шарфик на голове невесты, поворачивается к камере и, лукаво улыбаясь, манит нас пальцем. Потом говорит Эльзе, чтобы немного подождала, — он сейчас разденется.

Нас дважды просить не надо, сразу встаем и направляемся в соседнюю комнату, ступая на цыпочках. Мы все босиком, у нас в доме не принято ходить в обуви, это только гяуры так делают у себя в домах.

Заходим крадучись рассаживаемся у стены, сбоку от матраца. Нас четверо: Абу, два его верных аскера — Дауд и Фатих, и я, персональный секретарь-референт, переводчик и вообще доверенное лицо. Меня Усман зовут, мы земляки с Абу, как, впрочем, и все остальные мужчины, что находятся здесь. Мало того, мы как братья, хотя и не родные по крови. Вместе с красивым Халилом нас сейчас пятеро. И всего одна невеста. Вот таков суровый быт моджахеда.

Мы расселись, затаив дыхание, ждем, пожираем глазами юное тело. Я с собой вторую камеру взял, снимаю, для страховки, отсюда. Музыка играет, благовония курятся — шорохи наши не слышны, запах пота неуловим. Невеста ведет себя естественно, как будто здесь нет никого, кроме нее и ее избранного.

Халил просит невесту, чтобы сняла лифчик. Эльза некоторое время возится с застежками, у нее руки дрожат, потом снимает лифчик... Маленькие упругие груди выпрыгивают наружу, как два белых мячика и некоторое время взволнованно колыхаются. Розовые соски торчат... Ух!!!

Абу зрачки выкатил, начал тихонько штаны снимать. Мы все возбуждены, ждем, когда же он потеряет терпение. Амир без штанов — это нехорошо. Скажешь кому-нибудь, не поверят, заставят ответить за неправильные слова. Но нас он не стесняется. Говорю же, мы как братья. У нас джаммаат не только на словах, как у некоторых, а во всем.

Халил просит, чтобы невеста сняла юбку. Ага, он решил, чтобы в этот раз она все сама сделала. Пусть покажет, как она его любит и насколько покорна своему повелителю.

Эльза снимает юбку и остается в одних белых трусиках. Красивая девчонка, гладкая такая, белая вся, стройная — еще не успела жира нарастить. Трусики шелковые, специально ей такие мать надела, чтобы порадовала своего мужа. Все просвечивается...

У Абу глаза налились кровью, вот-вот лопнут! Мы тоже все раскалены, как полоски металла в кузнечном горне, из которых выковывают самые лучшие дамасские клинки.