Темный инквизитор для светлой академии - Алиса Ганова

На следующий день мадам Лужо принесла чистую форму, пахнущую свежестью.

— Благодарю. Что бы я без вашей помощи делал?!

Накануне я с волнением представлял, как придется в старых лохмотьях, скрываясь ото всех, пробираться до склада за новой формой.

— Мелочи, Сидерик.

— Как смогу отблагодарить вас?

Она пригладила темную прядь за ухо, призадумалась и ответила:

— Когда начнется отработка, надеюсь, ты со всем старанием будешь пропалывать наши лекарские грядки.

— Обещаю. А когда отработка?

— Да хоть каждый вечер, если тебе будет нечем заняться.

Я кивнул.

— А теперь одевайся, и пойдем, провожу до комнаты…

Серые штаны и курточка, с блестящими пуговицами, на которых красовался стилизованный луч, выглядывающий из-за тучи, висели на мне, как на пугале. Зато ботинки пришлись впору. А на синюю рубашку, тоже широкую в плечах, даже не обратил внимания. Ее не видно. Так же прилагалась плюшевая шапочка и темно-серые носки.

— Какой же ты худой! — вздохнула целительница, и я от смущения вцепился в полу куртки. — Себя-то видел?

— Нет.

Она достала из кармана синего платья небольшое зеркальце, женское, милое, с тоненькой чеканной каемкой, и протянула мне.

Поднеся, я увидел светлые волосы с золотисто-серым отливом, бесцветные брови, щелочки-глаза, радужку болотного цвета, тонкие губы на худом, бледном лице и вздернутый нос. Ах, да! Забыл про торчащие уши, будто меня за них только и таскали. Смотрел на себя и не верил отражению.

— А сколько мне лет? — поднял за задумчивую целительницу глаза.

— Четырнадцать. А ты сколько думал? — она кивнула, и мы пошли. Точнее она шла, а я плелся следом, вертя головой по сторонам. Иногда я выглядывал из лазарета и успел мельком рассмотреть стрелочные витражные окна, плиточный пол с почерневшей, кое-где потрескавшейся плиткой, арочные потолки с затейливой лепниной. Но теперь, спускаясь по винтовой лестнице башни, чувствовал себя мелкой букашкой в величественном строении.

— Нам недалеко. Запоминай. В южной башне располагаются боевые маги, западной — бытовые и менталисты, восточной, — обвела рукой помещение, — целители. А в северной, куда пройдем по крылу, все остальные. Посмотри. — Проводница остановилась у приоткрытого окна. — Видишь, здание, смыкающее башни? Это одно из четырех крыльев. В них находятся комнаты преподавателей и студиозов.

В твоем северном крыле мало жильцов, поэтому в нем селят приезжающих на обязательные лекции, гостей. Пользуются спросом комнаты на нижних этажах, ведь пока набегаешься вверх-вниз — замучиться можно. Но ты парень крепкий, справишься.

— Я живу на верхнем?

— В крохотной комнатушке, зато один. В центральной башне находятся кафедры факультетов, кабинет ректора, общая библиотека. Ниже главный зал и малый, под ними столовая. Сейчас уже поздно осматривать академию, но завтра у тебя будет время сориентироваться, а послезавтра вернешься к занятиям. Также я переговорила с мадам Пуасси, комендантом на твоем этаже, чтобы она проявила к тебе некоторое снисхождение. Она женщина бесцеремонная, но добрая. Думаю, у вас есть шанс найти общий язык.

— А раньше хоть с кем-то мне удавалось его найти?

— В общем-то, нет, — после ответа я расстроился. — Но если совладал с разбойниками — ты не такой слабый, каким кажешься.

— Угу, — выдохнул. — Силач.

— Первоначально сила исходит из души. Не каждый, кто силен телом — крепок духом. Задирать могут любого. Не поверишь, но даже магистрам приходится сдерживать сиятельных отпрысков и их родителей.

Еще хочу предупредить: тебя могут подначивать на отчаянные поступки, возможно, лежащие за гранью дозволенного. Не поддавайся.

— Почему? Неужели я настолько отвратительный?

— Когда в академии работает один из Палаты Инквизиторов, и нам грозит разбирательство в Совете Праведных, не удивлюсь, если предпочтут пожертвовать кем-то, не вызывающим особенных симпатий.

На сей оптимистичной ноте мадам Лужо вручила меня мадам Пуасси. Но если целительница и в самом деле была мадам — со строгим лицом, в изящном платье, то комендантша — женщиной простой, необъятной и очень громкоголосой.

— Надо же! Кто явился! — великанша вперила красные, натруженные кулачищи в бока, и я подумал, что стало бы со мной, не заступись за меня сострадательная наставница. — Иди ко мне, паршивец! — поманила тетка заскорузлым пальцем.

— Пожалуй, к себе пойду! — промямлил, хотя пытался держать нападение.

— Иди, конечно, иди! — злорадно улыбнулась она, щурясь. — И пусть тебя сожрут мерзкие твари, и ты навсегда исчезнешь с моего этажа!

Благо, что я получил от целительницы ключ-медальон от комнаты и знал, куда бежать. Поэтому опрометью бросился туда. Приложил плоский кругляш к выемке, дверь с мерзким скрипом отворилась… — и я едва не задохнулся от влажного, спертого воздуха, смешанного со смрадом протухших объедков.

Отлеживаясь у целителей, я много раздумывал: что же я был за человек. Да, предполагал, что комната не будет милой и уютной, но что такой?! А когда загорелись светильники — увидел груду несвежих вещей, скомканных в углу за дверью и под кроватью, разбегающихся тараканов, огрызки…

— Ой! — стало невыносимо тошно, противно, обидно. Я стоял посреди комнаты и не знал, за что браться.

Хотя, здравый смысл подсказывал: за метлу и тряпку.

Осторожно постучал в комнату мадам Пуасси, и когда она открыла, робко произнес:

— Простите, мадам. Могу я попросить шайку и метлу?

— Ты знаешь такие слова? — пробасила великанша.

— Я даже знаю, что ими делать, — пошутил, за что получил… метлой по спине, да тазиком едва не зашибла.

— Еще бы, шутник, ты не запомнил. Ведь я обещала утопить тебя в бочке, если бы не перестанешь устраивать помойку в комнате!

— Ваши уроки не прошли даром.

Мадам Пуасси была раздражена, но и довольна, что ее молитвы услышаны, поэтому будучи и злой, и осчастливленной одновременно, от радости пульнула в меня кусочком мыла. Ловко подхватив трофеи, я побежал к себе.

Пока мчался по коридору, редкие студенты в такой же серой форме прижимались к стене и смотрели на меня, как на чумного.

Весь вечер я таскал воду с конца коридора, где находился водопровод, драил, стирал… В холодной воде стиралось плохо, но результат все равно радовал. Однако в комнату, не стучась, ворвалась комендантша.

Наверно, пришла за куском мыла, но увидев меня над тазиком, замерла. Молча ушла, а потом приволокла странную штуку.

— Благодарю. А что с нею делать? — спросил, оглядывая волнистую поверхность, вставленную в деревянную раму.

— По голове себя бить! — рявкнула тетка и, схватив меня за ухо, а другой рукой ручку ведерка, потащила за собой.