Переплетчик - Эрик Делайе

С последним, к слову, де Грези познакомился лично, так как хотел знать в лицо человека, снабжающего его ребёнка множеством столь необходимых вещей. Плотника звали Рене Фурни, ему было на вид около тридцати лет, он носил короткую рыжую бородку по испанской моде и вкусно пах свежим деревом. В его мастерской трудились два подмастерья — один вытачивал грубые болванки, должные впоследствии превратиться в произведения искусства, а второй занимался окрасочными и лакировочными работами. Фурни открыл господину де Грези свой маленький секрет: он писал стихи и порой аккуратно выжигал их изящным шрифтом на невидимых, внутренних поверхностях диванов и шкафов. Стихи были не слишком совершенными технически, но светлыми и изящными, и потому владельцу подобная мебель обязана была приносить некоторую удачу.

Фурни удивительным образом сочетал в себе профессии плотника, резчика по дереву, скульптора. Он мог сделать простой стол из ровных обструганных досок или выточить необыкновенной красоты статуэтку, способную вписаться даже в самый роскошный интерьер. Несколько раз Фурни делал заказные гальюнные фигуры для кораблей; одна из них, в виде Астарты, так и осталась в его мастерской, так как за время работы капитан-заказчик успел благополучно утопить свой корабль вместе с командой и, собственно, гальюном. Астарта нависала над входом в комнату Фурни изнутри, пугая посетителей своей массивностью. «Это мой дамоклов меч», — шутил плотник.

В общем, мастер Фурни господину де Грези понравился, и впоследствии они сотрудничали не только на ниве изготовления игрушек для Шарля. В частности, Фурни делал для де Грези деревянные футляры для книг, предназначавшихся особо важным заказчикам. Но вернёмся к нашему главному герою, мальчику по имени Шарль.

Так как основной целью, преследуемой Жаном де Грези, было воспитание ученика, старик решил не откладывать приобщение ребёнка к переплётному делу в долгий ящик. Он понимал, что для качественной работы настоящий переплётчик должен в первую очередь хорошо понимать, что представляет собой его дело и что оно несёт миру. Поэтому каждый вечер старик в обязательном порядке приходил в комнату Мари и Шарля с книгой и читал сказки. Он старался всегда приходить с новой, не вчерашней книгой и садиться как можно ближе к мальчику, чтобы тот мог рассмотреть тонкую работу отца, медные заклёпки, тиснёные на коже узоры и так далее. В маленькой голове интересные сказки, удивительные истории должны были плотно переплестись с внешней оболочкой книги. Без красивого и качественного переплёта нет и внутреннего содержания — такой посыл несли ежевечерние чтения Жана де Грези.

Несколько раз Мари подменяла старика, читая мальчику, — всё-таки де Грези не мог отказаться от своей привычки посещать местные кабаки и выпивать понемногу с друзьями. Те, прослышав, что старик обзавёлся сыном, сначала вовсю его поздравляли (после одного подобного поздравления де Грези пришлось везти домой и укладывать спать, так как самостоятельно он передвигаться не мог), а затем начали требовать, чтобы он продемонстрировал мальчика. Но Жан не был безумцем и понимал, что двухлетнего Шарля вести в кабак, пожалуй что, рановато. Лет через пять-шесть, обещал он собутыльникам, если живы будем.

Время текло, заказов у де Грези хватало с излишком. Шарль взрослел — и к четырём годам научился читать сам — по слогам, медленно, но уже без помощи отца или нянюшки. Особой любовью мальчика пользовался сборник народных французских сказок, составленный несколькими фольклористами специально для сына одного парижского барона; барон заказал у де Грези красочный переплёт для книги, а старик, как обычно, договорился с типографией, чтобы та изготовила для него второй экземпляр. Подобного собрания не было больше ни у кого, и в этом смысле лучшую книгу для воспитания мальчика найти было невозможно.

Помимо сказок, Шарль достаточно быстро перешёл к французским и английским рыцарским романам, коих в коллекции де Грези было превеликое множество. Цикл о короле Артуре и рыцарях Круглого стола был прочитан мальчиком такое количество раз, что от него почти ничего, кроме переплёта, и не осталось: страницы истирались и рвались от многократного перелистывания. Впрочем, де Грези, хоть и приучал сына к бережливости и аккуратности по отношению к книгам, не слишком ворчал. Его безмерно радовала страсть мальчика к чтению — это давало надежду на то, что из него выйдет достойный ученик. Потому что плох тот переплётчик, который не любит содержимое своих работ.

Выучившись читать, Шарль впервые в своей короткой жизни задумался о смысле отцовского труда. Он трогал массивные переплёты с бронзовыми петлями и начинал понимать их назначение. Переплёт не только защищал хрупкие страницы от внешних воздействий — он ещё и рассказывал не меньше, чем сама книга. По переплёту, по корешку, по обложке Шарль научился различать жанры литературных произведений, языки, на которых были написаны те или иные книги, даже ценность внутреннего содержания в значительной части зависела от качества переплёта.

Надо сказать, что Жан де Грези был весьма расчётлив и разумен, и книги, заведомо не подходящие для ребёнка, аккуратно убрал на самые верхние полки и антресоли, чтобы малыш не мог до них добраться. Самым сложным делом была фильтрация рыцарских романов: некоторые из них представляли собой приключения героических вояк в доспехах, и такие произведения очень нравились Шарлю. Но иные отличались редкой непристойностью, эротические услады средневековых господ порой значительно перевешивали их ратные подвиги, а писались многие романы по заказу одиноких и обеспеченных дамочек, и мальчику читать их не стоило. Зато де Грези подсовывал сыну самые простые и более или менее интересные (то есть не обременённые таблицами и рецептами) книги по переплётному делу, а также медицинские справочники. Последние пестрели в основном великолепно выполненными гравюрами с изображениями животных, и де Грези пытался объяснить любознательному мальчику строение телячьей кожи, чтобы от анатомической части перейти к методам подготовительной обработки, дубления, высушивания основного материала для книжных переплётов.

В коллекции де Грези встречались великолепно переплетённые книги по биологии и человеческой анатомии — и De humani corporis fabrica libri septem Андрея Везалия[7], и De humani corporis fabrica libri X tabulis aere icisis exornati Адриана Спигелия[8], и Opera chirurgica Иеронима Фабриция[9], и многие другие, но старик прекрасно понимал, что к подобным наукам лучше приступать не ранее чем лет через пять-шесть, поскольку для переплётного дела они не столь и важны (хотя книги, переплетённые в человеческую кожу, в коллекции де Грези имелись), а напугать ребёнка могут порядком.