Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

Фактически было ясно, что в книге велись записи о магических экспериментах. Вот и всё, что Кэсерил пока мог сказать. Достаточно, чтобы обвинить и повесить беднягу, если бы тот уже не помер. Наказание за практикование — нет, за попытки практикования! — смертельной магии было суровым. За успешное её использование наказывать уже никого не приходилось, ибо, насколько Кэсерилу было известно, каждый, кто прибегал к помощи демонов смерти, оплачивал их услуги собственной гибелью, составляя компанию своей жертве. Если связь между колдующим и Бастардом вынуждала последнего послать одного из своих слуг в мир, тот возвращался либо с обеими душами, либо с пустыми руками.

Исходя из этого, где-то в Баосии прошлой ночью умер кто-то ещё… Естественно, смертельная магия не пользовалась в народе популярностью. Уж слишком двустороннее оружие. Убить — значит быть убитым. Нож, меч, яд, удавка — да всё что угодно — более удобные и эффективные орудия, если убийца, конечно, желает пережить свою жертву. Но от отчаяния или вследствие заблуждений люди всё же иногда прибегали и к этому способу. Да, книгу нужно обязательно отправить сельской настоятельнице, чтобы она передала её повыше, по назначению — случай подлежит расследованию. Брови Кэсерила сошлись на переносице, и он, выпрямившись, захлопнул книгу.

Тёплый пар, размеренный плеск воды, голоса прачек, а также крайняя усталость соблазнили Кэсерила прилечь на бок, свернувшись на скамейке и подложив под щёку таинственные записи, временно оказавшиеся в его распоряжении. Он только прикроет глаза на минутку…

Проснувшись, он потянулся, услышал, как хрустнули шейные позвонки. Пальцы сжимали что-то шерстяное… кто-то из прачек набросил на него одеяло. В ответ на эту трогательную заботу у Кэсерила вырвался невольный благодарный вздох. Поднявшись, он обнаружил, что двор почти весь уже укрыт тенью. Ему удалось проспать большую часть дня. А разбудил его стук его вычищенных до блеска ботинок о каменный пол дворика. Хозяйка прачечной сложила стопку свежевыглаженной одежды — и новой, и его прежних обносков — на соседнюю скамейку.

Вспомнив реакцию мальчика, Кэсерил смущённо спросил:

— Не найдётся ли у вас комнаты, где я мог бы переодеться, мэм?

«Без посторонних взоров».

Она добродушно кивнула, провела его в скромную спальню в задней части дома и оставила одного. Через небольшое окошко туда проникал свет клонившегося к закату солнца. Кэсерил разобрал ещё слегка влажные вещи и с отвращением взглянул на то, в чём ходил последние недели. Окончательный выбор ему помогло сделать овальное зеркало в углу, самое богатое украшение комнаты.

Вознеся ещё одну благодарственную молитву душе покойного, чьё неожиданное наследство пришлось так кстати, он надел чистые хлопковые штаны, тонкую рубашку, коричневую шерстяную мантию — ещё тёплую после утюга — и, наконец, чёрный, сверкающий у лодыжек серебром плащ. Для худого, измождённого тела Кэсерила одежда оказалась даже великовата. Он сел на кровать и натянул ботинки — стоптанные, со стёртыми подошвами, они явно нуждались не только в толстом слое ваксы. Он не видел своего отражения в зеркале большем и лучшем, чем кусок отполированной стали уже… три года? А тут — настоящее стекло, наклоняющееся так, что можно увидеть поочерёдно верхнюю и нижнюю половину тела. Кэсерил оглядел себя с ног до головы.

Из зеркала на него смотрел незнакомец. «Пятеро богов! Когда пробилась седина в бороде?» Он коснулся подбородка дрожащими пальцами. Хорошо хоть, свежеподстриженные волосы ещё не начали пятиться ото лба к затылку. Вот и ладно. Если бы Кэсерилу пришлось гадать, к какому сословию относится этот человек в зеркале — торговец он, лорд или учёный, — он бы сказал, что учёный. Преданный своей науке, слегка не от мира сего. Чтобы указывать на более высокую социальную ступень, одежда требовала дополнений в виде золотых или серебряных цепей, пряжек, красивого, украшенного драгоценностями пояса и толстых, переливающихся самоцветами колец. Но она и так была ему к лицу. В любом случае бродяга исчез. В любом случае… такой человек не станет просить места на кухне замка.

На последние вайды он собирался переночевать на постоялом дворе и отправиться в замок провинкара утром. Но вдруг банщик пустил слух, который уже разнёсся по городу? Тогда ему откажут в любом почтенном и безопасном пристанище…

«Нет, надо идти сейчас».

Он должен отправиться в замок немедленно.

«Я не переживу ещё одну ночь в неведении».

До того, как падёт тьма.

«До того, как падёт тьма отчаяния на моё сердце».

Он спрятал записную книжку во внутреннем кармане, где она, по-видимому, и находилась раньше. Оставив стопку старой одежды на кровати, повернулся и вышел из комнаты.

Уже сделав последний шаг к главным воротам замка, Кэсерил пожалел, что не имел возможности обзавестись мечом. Появление безоружного визитёра не вызвало тревоги у двух стражников в зелёной с черным форме гвардейцев провинкара Баосии. Однако и значительности в их глазах отсутствие оружия ему не прибавило. Кэсерил приветствовал одного из них — с сержантской бляхой на шляпе — сдержанным кивком. Подобострастие, мысленно представляемое им ранее, было бы уместным, если бы он входил через задние ворота, а не главные. Сейчас же благодаря стараниям прачек он мог даже назваться своим настоящим именем.

— Добрый вечер, сержант. Я здесь для встречи с управляющим замком, сьером ди Ферреем. Меня зовут Люп ди Кэсерил, — сказал он, предоставив сержанту догадываться, вызывали его в замок или он явился без приглашения.

— По какому делу, сэр? — вежливо, но непреклонно поинтересовался сержант.

Плечи Кэсерила выпрямились; он и сам не понял, из какого уголка подсознания выплыл ответ, отчеканенный его собственным голосом:

— По его делу, сержант.

Тот автоматически отдал честь.

— Да, сэр!

Кивком велев своему напарнику сохранять бдительность, он жестом пригласил Кэсерила следовать за ним через открытые ворота.

— Сюда, пожалуйста, сэр. Я спрошу, примет ли вас управляющий.

Сердце Кэсерила сжалось, когда он окинул взглядом широкий, мощённый булыжником двор за воротами. Сколько подошв он стёр на этих камнях, выполняя различные поручения для владельца замка? Старшина пажей всё жаловался, что разорится на покупке сапог, пока провинкара, смеясь, не спросила, неужели тот предпочёл бы ленивого пажа, протирающего штаны вместо обуви? Если так, то она найдёт парочку специально, чтобы доставить ему удовольствие…

Вдовствующая провинкара всё так же управляла своими владениями — бдительно, твёрдой рукой. Форма стражников была в отличном состоянии, двор чисто выметен, а аккуратно высаженные растения покрыты яркими пышными цветами — послушно распустившимися как раз накануне завтрашнего праздника Дня Дочери.

Стражник указал Кэсерилу на скамейку у стены, нагретую благословенным дневным солнцем и ещё хранившую тепло, а сам направился к служебным помещениям, чтобы послать за управляющим кого-нибудь из слуг. Он не прошёл и полпути, когда его товарищ у ворот возвестил: