Богини советского кино - Федор Раззаков

Брак с Фадеевым-младшим оказался для Гурченко несчастливым. Муж пил, да еще и изменял ей при первой же возможности. Например, летом 66-го, во время съемок в фильме «Вертикаль», он закрутил роман со своей партнершей — актрисой Ларисой Лужиной. Естественно, слухи об этом романе дошли и до ушей Гурченко. И она предпочла сама уйти от Фадеева, написав ему на прощание письмо, где заявила открытым текстом: «Пусть теперь эта дурочка Лужина тебя облизывает и одевает!»

Кстати, уже очень скоро и Лужина сбежит от Фадеева, поскольку тот продолжал пить и в пьяном виде становился попросту невменяемым. Например, он брался за охотничье ружье и палил из него в потолок. Однажды Лужина попыталась вырвать у него из рук ружье, и то выстрелило, едва не убив актрису. После этого она решила: хватит! Но вернемся к Гурченко.

В «Современнике» она проработала до 1966 года и как актриса не нашла себя в нем. По ее же словам: «Нет, не нужна я этому театру. Что-то во мне их раздражает. Я не прижилась, хотя ни разу не слышала в свой адрес — бесталанна…

В театре я прошла прекрасную школу жизни. Научилась терпеть и не чувствовать себя обиженной. В театре я поняла, что я далеко не чудо. А главное, утроила желание трудиться, трудиться до изнеможения. После такой школы жизни уже никогда не потеряешь реального представления о себе. И уж точно никогда не заболеешь „звездизмом“. И больше тебе ничего не страшно…»

В конце 60-х Гурченко сделала еще одну попытку связать свою судьбу с театром. На этот раз она попробовала устроиться в Театр сатиры. Однако на прослушивании она почему-то «не показалась» членам жюри, и в театр ее не взяли.

В 1965 году году на экраны страны вышел фильм «Женитьба Бальзаминова», где Гурченко сыграла небольшую роль Устиньки. А в следующем году зрители увидели сразу две картины с ее участием: «Строится мост» (Женя; в этом фильме снималась почти вся труппа «Современника») и «Рабочий поселок» (главная роль — Мария Плещеева). Именно в последнем фильме наша героиня сыграла одну из лучших своих драматических ролей. Ее партнером по фильму вновь был Олег Борисов, сыгравший мужа Марии Леонида Плещеева. По сюжету муж вернулся с фронта ослепшим и никак не мог вписаться в мирную жизнь. На этой почве в семье начались скандалы. В конце концов Мария не выдерживала и, взяв с собой сына-подростка Леньку, уходила от Леонида. Однако сын так любил отца, что по дороге сбегал от матери и возвращался к своему слепому родителю.

Казалось бы, что после этого успеха предложения играть подобного рода драматические роли должны были посыпаться на Гурченко со всех сторон. Но этого не произошло. И в последующие несколько лет она снялась в ролях из разряда проходных. Так, в шпионском боевике «Взорванный ад» (1967) сыграла немку Грету, а в мелодраме «Нет и да» (1968) — свою современницу Люсю Кораблеву (главная роль).

Чтобы компенсировать эту невостребованность, Гурченко в 1966 году поступила в штат Госкоцерта и стала ездить по стране с концертами: пела, читала стихи, исполняла отрывки из различных спектаклей. Однако и эта работа не смогла уберечь актрису от приступов тяжелой депрессии. Как она сама признается, бывали в ее жизни и такие черные периоды:

«Август 1969 года. Это конец всяким возможным силам воли, терпениям и надеждам. Вот уже почти месяц я не выходила на улицу. И только из угла в угол по комнате — туда и обратно. Когда только выхожу из своей комнаты, родители бросаются в кухню. И я понимаю, что это мое хождение ими прослушивается. От этого становится совсем тошно. Я перестаю ходить. Начинаю смотреть в окно… Я никогда ни к кому не обращалась за помощью, только к родителям. Но сейчас, первый раз в жизни, от их немых, беспомощных, сочувственных взглядов хочется бежать на край света…»

Однако и этот кризис в жизни актрисы миновал. В том же 1969 году ей наконец было присвоено звание заслуженной артистки РСФСР. И еще — тогда же она вышла замуж за певца Иосифа Кобзона, с которым познакомилась во время своей активной эстрадной деятельности — в 1967 году. По словам певца:

«Тот период был для Людмилы достаточно тяжелым. Она пребывала в жуткой депрессии — ее популярность сильно упала. Но тем не менее Гурченко оставалась Гурченко. Она пробовалась в один театр, в другой. Со съемок возвращалась с истерикой. И каждая из них почему-то заканчивалась словами: „Это невозможно! Не успеешь заявить о своем желании сняться или сыграть роль, как тебе сразу же лезут под юбку и тащат в ресторан!“ Она очень болезненно реагировала на такие вещи, они ее унижали. Вот в такой момент я и подставил ей плечо…»

Молодые жили в двухкомнатной квартире Гурченко, а свою жилплощадь на проспекте Мира Кобзон отдал родителям и сестре, переехавшим с Украины в Москву. В течение трех лет звездная чета состояла в гражданском браке, после чего решила узаконить свои отношения. Произошло это в январе 1969 года, во время их гастролей в Куйбышеве. Как гласит легенда, на это решение повлиял инцидент, который произошел в гостинице «Волга»: там Кобзона и Гурченко отказались прописывать в одном номере, мотивируя это тем, что у них нет штампа в паспорте. На директора гостиницы Якова Хазова не подействовали даже уговоры тогдашнего руководителя куйбышевской филармонии Александра Блюмина. Тогда Иосиф и принял решение немедленно зарегистрировать брак с Людмилой. Произошло это в стенах все той же филармонии. Свидетелем со стороны жениха выступил Блюмин, а вот у Гурченко свидетеля не было вовсе. Говорят, когда служащая ЗАГСа хотела сделать соответствующую пометку в паспорте невесты, в ее документе не обнаружилось двух листков с графой «семейное положение». По требованию сотрудницы невесте пришлось лезть в сумочку и доставать эти листки на свет.

Однако прошло чуть меньше года после похода в ЗАГС, как супруги разлетелись в разные стороны. Почему? Сама Гурченко говорит на этот счет более чем откровенно:

«Если спускаешься к машине, которую тебе подарил муж, и видишь там уличную проститутку, — разве может идти речь о ревности? Это просто грязь. В браке с Кобзоном ничего хорошего не было. Он умел сделать мне больно. Начинал подтрунивать: „Что это все снимаются, а тебя никто не зовет?“ После этого брака я осталась в полном недоумении, и мне открылись такие человеческие пропасти, с которыми я до того не сталкивалась, и больше никому не позволю это с собой проделать!..»

О том, какими сложными были взаимоотношения двух звезд, вспоминает очевидец — поэт-песенник Павел Леонидов: «Тот старый Новый год у меня в тумане. Я напился, и меня забрала к себе домой Гурченко. Ее дочка Маша была у Люсиной матери, кажется. С нами поехали еще Сева Абдулов и Володя Высоцкий…

Меня уложили в небольшой приемной-гостиной-спальной, то есть в одной комнате, а в другой остались трепаться Люся, Сева и Володя. Потом я услышал крики и скандал. Встал, вышел в коридор и пошел к ним. Кобзона пришлось отодвинуть. Я даже не слышал, как он пришел. А может, у него еще оставались ключи от квартиры? Не знаю. Он уже ушел от Люси, они разошлись, но у него случались такие приступы „обратного хода“. Он пришел мириться, но сразу же начался скандал. Кобзон был пьян и оскорблял Люсю. Сева Абдулов, небольшой, мускулистый, мягкий, с открытым добрым лицом, подскочил к Кобзону и ударил его. Я испугался. Иосиф был очень сильный, но он не ударил Севу. Я увидел, как спружинил Володя, как мгновенно напрягся. Ростом он не больше Севы, но силы — страшной. Володя даже не привстал, не шелохнулся, но все и с пьяных глаз почувствовали опасность. Кобзон начал было снова, а потом вдруг сказал: „Пойдем выйдем во двор!“ Это было по-мальчишески и очень противно. Здоровенный Кобзон пошел во двор с маленьким слабым Севой. А Володя почему-то сник и не пошел. Он только спросил у Люси, виден ли двор из окна. Она ответила, что виден, и Володя подошел к окну. Мы смотрели, как противники долго о чем-то говорили, потом Сева подпрыгнул и схватил Иосифа за прическу. Мы увидели, что Сева отпустил волосы Кобзона, после чего тот ушел. Его осанка победителя исчезла, он шел, буквально волоча себя под лунным светом. На фоне куч снега он был кучей в кожаном модном пальто…