Русская рулетка - Сергей Зверев

– А ты думаешь, если я из деревни, так мне можно лапшу на уши вешать? – раздраженно отозвался Панков, всматриваясь в полутемные силуэты за окном. – Вон, два мужика идут. Ты бы им попробовал такую херню рассказать.

– А что? И расскажу! – живо воскликнул Лепехин.

– Ладно тебе, поехали к ларькам.

– Нет, вот давай поспорим, – разгорячился водитель, – если они не поверят, я бутылку водки поставлю, вместе разопьем после дежурства.

– Знаю я тебя, сам все и выпьешь.

– Нет, сейчас мы проверим.

Милицейский «уазик» свернул на встречную полосу, чтобы приблизиться к двум шедшим по противоположной стороне тротуара прохожим.

Одетые в неприметные, почти одинаковые серые куртки, с натянутыми на голову вязаными шапочками, они несли в руках объемистые клеенчатые сумки, широко известные в народе под названием «мечта оккупанта». При виде направляющейся к ним милицейской машины оба втянули головы в плечи и ускорили шаг.

Их поведение должно было показаться Панкову и Лепехину подозрительным, не будь милиционеры так озабочены возникшим между ними спором.

Когда расстояние между «уазиком» и двумя прохожими уменьшилось метров до двадцати пяти, мужчины с сумками внезапно остановились.

– Чего это они? – спросил Панков.

– Сейчас узнаем, – ответил Лепехин, сбрасывая газ.

Один из мужчин нагнулся, быстрым движением расстегнул замок на полосатой клеенчатой сумке, выхватил оттуда короткоствольный автомат, передернул затвор и, не разгибаясь, тут же выпустил длинную очередь по притормаживающей милицейской машине.

Звуки выстрелов разорвали ночную тишину. Пули из укороченного «калашникова» вдребезги разнесли лобовое стекло «уазика», одна зацепила включенную левую фару. Осколки стекла брызнули в разные стороны. К счастью для милиционеров, ни одна из предназначенных для них пуль не попала в цель, лишь острый осколок чиркнул по щеке Лепехина.

– Тормози! – истошно завопил Панков, резко перегнувшись пополам.

Визг тормозов слился со звуками еще одной автоматной очереди. На сей раз пули прошли ниже, с холодящим сердце металлическим звуком пробив радиатор, крыло и дверцу машины.

– А-а-а! – закричал Панков. – Ногу! Ногу мне зацепило!..

Лепехин, распахнув дверцу, вывалился из машины на асфальт. При этом он сильно ушиб плечо, но, не обращая внимания на боль и даже не замечая, что из рассеченной щеки льется кровь, старший сержант выдернул из кобуры табельный «макаров», дрожащими в горячке руками передернул затвор, снял оружие с предохранителя и открыл огонь.

Меткостью стрельбы в такой обстановке похвастаться было трудно, тем более что старший сержант Лепехин даже на тренировках в тире большинство пуль отправлял в «молоко», за что ему неоднократно приходилось выслушивать многоэтажный мат инструктора. Однако даже нескольких пролетевших в стороне девятимиллиметровых пуль из «пээмки» хватило, чтобы нападавший на несколько мгновений прекратил стрельбу из «калашникова».

Воспользовавшись секундной паузой, старший патрульного наряда повернул голову к машине и закричал:

– Панков, подмогу вызывай, бля!

Его напарник не отвечал.

– Панков! Ты живой там? – снова завопил Лепехин.

В ответ из машины донесся сдавленный стон.

Следом за ним раздалась еще одна автоматная очередь, перемежаемая частыми пистолетными хлопками. Это стрелял второй преступник, доставший из-под куртки пистолет «ТТ». Пули защелкали по асфальту, высекая искры буквально в полуметре от лежащего милиционера.

Лепехин инстинктивно сжался, обхватив голову рукой, и наугад выпустил остатки обоймы в сторону противника.

Стрельба снова на мгновение прекратилась. Все так же не поднимая головы, старший сержант Лепехин начал отползать к машине. Он еще не видел, что последняя из выпущенных им пуль зацепила стрелка с автоматом. Раненый закричал, выронил оружие и упал на свою клеенчатую сумку. Второй стреляющий тут же прекратил огонь из пистолета и, не выпуская из рук «ТТ», склонился над раненым.

– Эй, Весло! Что с тобой? Ты чего, ранен?

В ответ раздались перемежаемые хрипом и матерной бранью слова:

– Плечо… Мент поганый… Сука… Помоги, братан… – Он вскрикнул, когда сообщник схватил его под руку. – Не тут, Клим, ниже! А-а-а, бля!..

Так и не сумев подняться, он завалился на спину, увлекая за собой напарника, который, потеряв равновесие, упал на асфальт рядом с ним.

Воспользовавшись временной передышкой, Лепехин приподнялся на коленях и нырнул в машину.

Панков лежал на боку, зажимая правое бедро, под пальцами на униформе растекалось темное пятно. Кровью уже было испачкано сиденье, под которым валялась упавшая с головы младшего сержанта шапка. Глаза Панкова были закрыты, губы плотно сжаты, на лице выступили крупные капли пота.

Лепехин схватил микрофон рации и что было сил закричал:

– Первый, Первый! Я – Четвертый! Высылайте подмогу! Панков ранен!

– Я – Первый, – донеслось из рации. – Слышу вас, доложите по форме.

– Какая форма? Е… вашу мать! Нас обстреляли из автомата! Меня самого сейчас пришьют… – Лепехин на мгновение поднял голову и выглянул в разбитое лобовое стекло «уазика».

Ему тут же пришлось пожалеть об этом.

Прогремела автоматная очередь, и несколько пуль с отвратительным металлическим скрежетом прошили распахнутую дверцу машины. Задело и боковое стекло, которое раскололось на несколько крупных осколков.

Лепехин, не понимая, что делает, рванулся в сторону да так, что снова оказался на асфальте. В одной руке у него был пистолет с пустой обоймой, в другой – микрофон рации с обрывком шнура. В сердцах отшвырнув его в сторону и беспрерывно матерясь, Лепехин стал заползать под машину. Он извивался, как змея, стараясь поскорее покинуть обстреливаемое пространство. Лишь оказавшись под днищем «уазика», Лепехин смог перевести дыхание.

– Ну, где они там, бля?.. – бормотал он, надеясь услышать завывание милицейских сирен.

Однако на улице было тихо, если не считать обрывков слов, доносившихся со стороны преступников.

– Весло, погоди, я сейчас.

– Уй, бля, больно же!..

Раненый бандит неподвижно лежал на спине, время от времени оглашая воздух громкими ругательствами и бранью в адрес своего неловкого напарника:

– Убери клешни, олень! Я сам…

– Как знаешь, Весло…

Напарник раненого, отзывавшийся на прозвище «Клим», в это время перезаряжал подобранный автомат. Запасной магазин он вытащил из расстегнутой клеенчатой сумки. Клацнув затвором, поднял автомат на вытянутой руке и, не целясь, дал очередь по милицейской машине.

Над ухом старшего сержанта Лепехина раздался грохот лопнувшей шины: пуля угодила в колесо. Воздух со свистом вырвался из продырявленного протектора.