Торговцы смертью - Микки Спиллейн

Это был один из представителей редкой теперь породы неутомимых индивидуалистов. После войны, с колонной тракторов и бульдозеров, он отправился в Израиль, а затем и в другие районы, нуждавшиеся в развитии, и, невзирая на мух, жару, грязь и не всегда доброжелательное отношение местного населения, помог оросить добрую половину всех пустынь в мире. Наконец он обосновался в Саудовской Аравии как владелец собственной нефтяной компании, но близкое знакомство с политической системой этой страны вызвало у него крайнее отвращение. Размазав своим бульдозером пару подосланных к нему убийц, он проворно убрался, предпочитая носить голову на собственных плечах, нежели созерцать ее на колу посредине улицы.

Мы не виделись пять лет, но он ни капли не изменился. Сняв трубку, он заорал:

— Черт бы тебя побрал! Знаешь, который час?

— Конечно.

Было достаточно одного слова, чтобы он остановился и невнятно пробормотал что-то, а потом воскликнул:

— Мать честная! Тайгер! Ах ты, старый шейхов сын! Где тебя черти носят?

— Здесь, за речкой. Я и не думал, что ты все еще обретаешься в Бруклине.

— Мужик, здесь тихо, никто не стреляет. Что у тебя стряслось?

— Нужна помощь, друг.

— О господи! Боюсь и спрашивать, — ответил он со смехом. — Помню, как в последний раз мы пристроили пулеметы на бульдозер и сражались с целой армией. Староват я уже стал для таких дел.

— Тогда разговор отменяется.

— Ну уж нет. Где встречаемся?

— Давай в закусочной-автомате на углу Шестой и Сорок пятой.

— Часа через полтора, идет?

— Идет.

Как приветствовать друга, с которым ты сражался против общего врага? Как приветствовать парня, который готов ради тебя на все, хотя и нет прежних сил? Ты с улыбкой протягиваешь ему руку, как будто и не было долгих лет разлуки, и не замечаешь отметин времени на его лице, потому что знаешь его душу, а она не стареет.

Я уже заказал кофе к его приходу, но он, по старой армейской привычке, солидно загрузил свой поднос и выставил все на стол. С Джеком можно говорить обо всем, зная, что он умеет держать язык за зубами. Он видел нас в деле и раза два участвовал в наших операциях. Я вкратце изложил детали, наблюдая, как он переваривает и анализирует информацию.

— Какова моя роль? — спросил он наконец, закончив свой мыслительный процесс.

— Когда ты покидал Саудовскую Аравию, ты прихватил с собой нескольких верных людей из местных, которые тебя об этом умоляли. Ты вывез их тайком, выправил им новые документы, и они сейчас живут в Штатах. Верно?

Нахмурившись, Джек утвердительно кивнул.

— Они говорят на селачинском диалекте?

— Да. Они все из тех мест. Перебрались в Саудовскую Аравию на заработки, когда мы там развернули добычу. Те крохи, что мы им платили, были для них целым состоянием. А когда они понаслушались рассказов о старых добрых Штатах, им показалось, что это просто святая Мекка. Поэтому они держались с нами до последнего.

— Хорошо. Как ты думаешь, они захотят нам помочь?

— Тайгер, дружище, да они не задумываясь спрыгнут с самого высокого небоскреба, попроси их я. Давай-ка ближе к делу.

— Завтра утром я должен встретить судно. На нем прибудет Тейш эль-Абин и сопровождающие его лица. Мы нарядим твоих ребят в национальные одежды, отрепетируем с ними приветствие и представим их великому вождю. Я буду с ними, но в сторонке. Странная вещь, но стоит человеку прибыть в чужую страну и встретить соотечественника, как они кидаются друг другу в объятия, словно закадычные друзья. Потом будет официальная часть, но твои ребята должны быть первыми. Когда ты сможешь с ними связаться?

— Сегодня в полдень, нормально?

— Вполне. Я организую для них соответствующую одежду, подготовлю речь, а за ночь они ее выучат. Все должно выглядеть естественно, дружище. Дотошных экзаменаторов там будет в избытке.

— Ребята надежные, да и бывалые тоже, поболтались по свету, пообтерлись, двое даже окончили вечернюю школу. Они помогут. Где собираемся?

Я дал ему адрес Эрни Бентли в Манхэттене. В организации Мартина Грейди Эрни был специалистом по экипировке, дипломированный инженер-химик, любитель-экспериментатор по взрывным устройствам, не уступающий в изобретательности великому волшебнику Мерлину[1]при дворе короля Артура. Центр уже известил его о новом задании, так что он начал готовиться. Дважды он придумывал трюки, спасшие меня от верной смерти, а сам Эрни прямо-таки мурлыкал от удовлетворения. Это задание тоже было в его вкусе.

Мы расстались с Джеком в восемь утра, и я направился к отелю «Тафт». Надо было кое-что окончательно прояснить в отношении Лили Терни. Войдя в холл, я написал ей записку, передал портье и посмотрел, в какую ячейку он ее положит. Подождав минут пять, я вошел в лифт, поднялся на ее этаж и постучал в дверь ее номера.

Не зря я почувствовал вчера вечером, что имею дело с профессионалом. Лили уже встала и была при полном параде. Дверь оказалась незапертой. Она встретила меня с улыбкой, но под перекинутым через руку полотенцем была нацелена на меня уже знакомая мне «беретта». Она, видите ли, думала, что это не я, а горничная. Но поскольку Лили имела дело с еще большим профессионалом, она и глазом не успела моргнуть, как «беретта» оказалась у меня. Я высыпал патроны и закрыл за собой дверь.

— Надо будет провести с тобой несколько занятий, детка, — заметил я.

Улыбка продолжала играть на ее губах.

— До сегодняшнего дня я не подозревала, что нуждаюсь в этом. — Отступив в сторону, она как бы молча пригласила меня войти. — А ты что сделал бы на моем месте?

— Нажал бы на курок, — ответил я.

— А может, в дверях друг?

— У него хватило бы ума не стоять на линии выстрела.

— Можешь отдать пушку?

Я бросил ей «беретту» и патроны так, что они рассыпались по полу.

Аккуратно собрав их, она зарядила пистолет и спрятала его за поясом.

— Все, что я о тебе слышала, это правда?

— Дорогая, ты не могла слышать обо мне все.

— А что осталось?

— Самое интересное.

Подойдя к окну, я поднял жалюзи и посмотрел вниз на улицу. По привычке я проверил комнату и обнаружил магнитофон в нижнем ящике туалетного столика в коробке с почтовой бумагой. Провод бы выведен позади столика, а микрофон прикреплен к внутренней стороне передней ножки.

— Вот это зря, — заметил я.

— Когда мы ведем дело, Интерпол предпочитает иметь записи всех разговоров.