Час ведьмовства - Энн Райс

– Ее отвезли в Калифорнию, к Элли и Грэму, чтобы онажила в шикарном доме на берегу залива Сан-Франциско и каталась на большой яхте.Вот что случилось с дочерью Дейр-дре.

Значит, девушка ничего не знает, подумал доктор, но вслух непроизнес ни слова.

– Пусть Карл и Нэнси остаются здесь и обо всемзаботятся! – продолжала толстуха. – Знакомая семейная песенка. ПустьКарл подписывает чеки, а Нэнси стряпает и драит дом. Интересно знать, какогочерта здесь ошивается Милли и чем она занимается? Милли всего-навсего ходит вцерковь и молится за всех нас. Ну разве не великое занятие? Тетушка Милли ещеболее бесполезна, чем была когда-то тетушка Белл. Я вам скажу, что лучше всегоумеет тетушка Милли. Срезать цветы. Тетушка Милли без конца срезает розы, апотом кусты дичают. – Мисс Нэнси громко засмеялась (и смех ее едва ли можнобыло назвать приятным), а затем прошествовала мимо доктора в спальню пациентки,вцепившись в засаленную ручку швабры. – Нельзя попросить сиделку подместипол! Нет, как же, они теперь не унижаются до этого! Скажите на милость, почемукакая-то там сиделка не может подмести пол?

В спальне Дейрдре царили чистота и порядок. Скорее всего,эта большая, полная воздуха комната, выходящая на северную сторону, былахозяйской спальней. В мраморном камине лежал пепел. А такие массивные кровати,как та, на которой спала Дейрдре, – с высоким балдахином из ореховогодерева и стеганого шелка, – делали в конце прошлого века.

Доктору понравился запах мастики и свежего белья. Однакорасставленные по всей комнате религиозные предметы производили весьмаустрашающее впечатление. На мраморном туалетном столике он увидел статую СвятойДевы с обнаженным красным сердцем в груди – зрелище зловещее и отталкивающее.Чуть поодаль – распятие с фигуркой истерзанного, скорчившегося Христа,натуралистично раскрашенной, вплоть до темных струек крови, вытекавших из-подпронзивших руки гвоздей. В красных бокалах, возле которых лежал высохшийкусочек пальмы, горели свечи.

– Она уделяет внимание всем этим штучкам? –спросил доктор.

– Черта с два, – ответила мисс Нэнси, наводяпорядок в ящиках туалетного столика, откуда резко пахнуло камфарой. – Какже, великое благо сотворят эти святые под здешней крышей!

Сквозь выгоревшие атласные абажуры виднелись четки,свешивавшиеся с медных, украшенных гравировкой ламп. Казалось, в этой комнатедесятилетиями ничто не менялось. Неподвижно замерли желтые кружевные занавеси,успевшие кое-где истлеть. Они словно ловили в плен бившие в окна солнечныелучи, а вместо них посылали в комнату свой собственный свет – тусклый имрачный.

На мраморной крышке столика возле кровати стояла шкатулка сдрагоценностями. Крышка была откинута, словно внутри лежали дешевые стекляшки,а не настоящие камни. Даже доктор, слабо разбиравшийся в таких вещах, несомневался в их огромной ценности.

Возле шкатулки стояла фотография дочери-блондинки. А за ней– более старый, выцветший от времени снимок той же девушки: она и в детствебыла весьма миленькой. Под снимком было что-то нацарапано. Доктору удалосьразобрать лишь часть надписи: «…Школа Пасифик-Хейтс, 1966…»

Едва доктор дотронулся до бархатной обивки шкатулки сдрагоценностями, мисс Нэнси резко обернулась и крикнула:

– Доктор, не трогайте там ничего!

– Боже мой, неужели вы думаете, что я вор?

– Вы многого не знаете об этом доме и о своейпациентке. Как вы думаете, доктор, почему здесь поломаны все ставни? Почему ониготовы вот-вот сорваться с петель? А почему отвалилась с кирпичейштукатурка? – Мисс Нэнси замотала головой, отчего затряслись ее дряблыещеки и искривился бесцветный рот. – Только позвольте кому-нибудьпопытаться починить эти ставни. Или попросите кого-нибудь приставить к стенелестницу и попробовать покрасить этот дом…

– Я не понимаю, о чем вы, – пробормотал доктор.

– Никогда не прикасайтесь к ее камешкам, доктор, вот очем я говорю. Не трогайте ни в доме, ни вокруг него ни одной вещи, если они несвязаны с вашей работой. Взять, например, бассейн. Ведь он весь забит листьямии грязью, но надо же – старые фонтаны по-прежнему действуют. Вы когда-нибудьзадумывались об этом? Только попробуйте закрыть их краны, доктор!

– Но кто…

– Оставьте в покое ее драгоценности, доктор. Вот ваммой совет.

– А что, перемена в окружающей обстановке способназаставить ее заговорить? – в лоб спросил доктор. Терпению его пришелконец, да и перед этой тетушкой он не испытывал такого страха, как перед миссКарл.

Мисс Нэнси засмеялась.

– Нет, ее это не заставит что-либо сделать, – спрезрительной усмешкой ответила она.

Мисс Нэнси с шумом задвинула ящик обратно. Задребезжалистеклянные бусины четок, ударяясь о небольшую статую Иисуса.

– А теперь извините, мне нужно убрать еще и в ванной.

Доктор посмотрел на бородатого Иисуса, указывавшего пальцемна терновый венец вокруг своего сердца.

Быть может, они здесь все не в своем уме? А если он неуберется из этого дома, то, вероятно, и сам лишится рассудка.

Как-то днем, когда доктор находился в столовой один, онвновь увидел то же слово – «Лэшер», – выведенное на покрытом густым слоемпыли столе. Писали как будто кончиком пальца. Начертание заглавной буквы былона удивление затейливым. Что же все-таки могло означать это слово? На следующийдень надпись исчезла – оказалась стертой вместе с пылью. На его памяти это былопервым и последним вторжением в пыльное царство столовой. Серебряный чайныйсервиз, стоявший в буфете, давно уже почернел от грязи. Фрески на стенахпотускнели, но если бы доктор внимательно вгляделся в них, то увидел бы тот жесамый плантаторский дом, что был изображен на картине, висевшей в холле. Долгои внимательно рассматривая люстру, доктор вдруг понял, что ее никогда непеределывали под электричество. Подсвечники по-прежнему сохраняли следы воска.Какой же грустью веяло от всей окружающей обстановки!

Даже ночью, в собственной, вполне современной квартире,выходившей окнами на озеро, доктор не мог избавиться от невеселых мыслей освоей пациентке. Неужели она и спит с открытыми глазами?

– Быть может, это мой долг?… – вслух произнесдоктор.

Но в чем состоит этот долг? Ее врач имел репутациюпрекрасного психиатра. Бесполезно оспаривать его диагноз. Бесполезно пытатьсяпровести какой-нибудь дурацкий эксперимент – скажем, вывезти ее за город илипринести на террасу приемник. Или… прекратить введение седативных препаратов ипосмотреть, к чему это приведет…