Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр

– Это наша следующая задача. Рот у нее тоже что помойка. Поэтому она его открывает только с моего разрешения.

Они умолкают, придирчиво разглядывая девочку, – во всяком случае, перестают разговаривать, ибо миссис Чаппел свистит легкими, как волынка, даже когда молчит.

– Над ней еще работать и работать, – наконец роняет Анжелика.

– А мне такие нравятся. Больше всего хлопот доставляют как раз девицы из среднего сословья. Которые учились в частной школе. Играют на фортепьянах. Имеют собственные понятия об изысканных манерах. Нет, я всегда отдам предпочтение уличной оборванке перед дочерью торговца. Тогда не приходится переделывать чужую работу.

– Я – дочь торговца.

– Ну и посмотри на себя! Ни богу свечка, ни черту огарыш. Увлекаешься каждой фантазией, которая взбредет в голову. Мне больно слышать, что у тебя каждую неделю все меняется: то замуж собираешься, то хороших клиентов обслуживаешь, а то, стыдно сказать, на панель выходишь… – Она шумно переводит дух, сурово глядя на Анжелику влажными заплывшими глазами. – Хотя я тебя совсем не к этому готовила.

– Никогда я такого не делала, – возражает Анжелика.

– Я слышу то, что слышу.

– Ну, возможно, изредка мне и случалось выходить на панель. Но кого из нас нужда не заставляла?

– Мои девушки до такого не опускаются. Ты хоть понимаешь, как твоя репутация отражается на моей? – Миссис Чаппел шумно откашливается и переходит к делу. – Так вот, миссис Нил, я знаю, что ты оказалась в бедственных обстоятельствах не по своей вине и что многие лучшие наши клиенты очень высоко тебя ценят. С самого дня твоей тяжкой утраты они непрестанно спрашивают о тебе. «Где наша любимая маленькая беляночка? Где наша милая подружка с прелестным голосом?» Что мне им ответить? – Она берет руку Анжелики и прижимает к своей могучей груди, обтянутой тафтой.

– Можете сказать им мой адрес, – говорит Анжелика. – Вы же видите, я здесь хорошо устроилась. И совсем рядом с площадью, очень респектабельное место.

– Ах, Анжелика, но ты же совсем одна! Сердце рвется, на тебя глядючи, такую беззащитную. Душенька моя, в нашей обители есть для тебя комната – и всегда будет. Может, подумаешь о том, чтобы вернуться к нам?

Полли, Элинора и Китти воспитываются в такой суровой строгости, как мало кто в мире, но всякий раз, когда бдительное внимание наставницы от них отвлекается, они снова превращаются в сущих детей. Вот и сейчас девочки ерзают и подпрыгивают на диване, заражая друг друга возбуждением. Они совершенно очарованы Анжеликой и хотят, чтобы она, как старшая сестра, пела с ними дуэтом и учила делать новые прически. А поздно ночью, когда мужчины наконец забываются сном, она будет раздавать им чашки горячего шоколада и рассказывать истории из собственного своего порочного отрочества. Они смотрят во все глаза, как миссис Чаппел подается вперед и кладет ладонь Анжелике на руку.

– У меня просто гора с плеч свалится, если ты снова поселишься под моей крышей.

– И кошелек изрядно потяжелеет, когда вы станете продавать мои услуги. – Анжелика улыбается тончайшей из своих улыбок.

Миссис Чаппел большая мастерица вести задушевные разговоры, но только на своих условиях.

– Дело вовсе не в этом, – взволнованно частит она. – Я не об этом забочусь в первую очередь. Да и какая разница? Я предлагаю тебе прежде всего защиту и покровительство. Ну рассуди хорошенько, моя дорогая. Особый врач; постоянный поток приличных клиентов; всем сомнительным от ворот поворот. Никаких счетов. Никаких приставов. – Взгляд у нее цепкий, напряженный, как у кошки, следящей за мышью. – Мы живем в городе, полном опасностей. – Она похлопывает Анжелику по руке и весело продолжает: – А когда ты найдешь нового покровителя… ну, тут и говорить нечего. Ты тотчас же получишь увольнение.

Лицо миссис Фрост, стоящей в углу, выражает крайнюю степень отчаяния. Она пытается поймать взгляд Анжелики, но Анжелика не в силах на нее посмотреть.

«Я далеко не так молода, как эти девочки, – думает она. – У меня осталось лишь несколько сезонов, чтобы показать себя в полном блеске».

После долгой паузы она говорит:

– Я знала, что вы позовете меня обратно. И я безмерно благодарна вам, мадам, что помните обо мне. Вы истинный друг.

– Я просто хочу тебе помочь, голубонька.

Анжелика сглатывает, собираясь с духом.

– Тогда нельзя ли направить вашу помощь туда, где она всего нужнее?

На подобную просьбу редко какая мать с готовностью откликнется. Миссис Чаппел с сомнением хмыкает.

– Будучи практической деловой женщиной, – говорит Анжелика, – вы наверняка тщательно оценили мои способности и возможности. В каком случае, по вашему мнению, я достигну большего? Если останусь в вашем доме? Или если постараюсь подняться в обществе?

Она умолкает и наблюдает, как на толстой шее миссис Чаппел пульсирует жилка. Девочки, сытно накормленные и нарядно одетые, ни на миг не сводят с них глаз. Миссис Фрост минуту назад присела на табуретку у двери, и теперь Анжелика краем зрения видит, как она прижимает руку к груди – вернее, к потайному кармашку на корсаже, где хранится стремительно тающая пачка банкнот.

– Я предлагаю компромисс, – говорит Анжелика; все молчат. Следующий шаг чрезвычайно для нее важен, и она ждет три, четыре секунды, прежде чем медленно продолжить: – Я хочу торговать своими услугами самостоятельно. Сейчас самое время для этого, вы сами понимаете.

Миссис Чаппел задумывается. Ее язык – на удивление розовый, на удивление мокрый – пару раз мелькает между серыми губами, облизывая их. Она ничего не отвечает.

– В порядке дружеской услуги, – продолжает Анжелика, – я готова появляться в вашем доме. Вы сможете присылать за мной коляску в любой час, когда пожелают гости, но взамен мне нужна свобода. Я надеюсь, что следующие несколько лет моей жизни будут весьма успешными: я зарекомендовала себя образцовой сожительницей и смогу снова стать таковой для подходящего мужчины, если буду свободна от всяких обязательств.

– Ты полагаешь, что сумеешь выбиться наверх в одиночку?

– Не совсем в одиночку. Мне понадобится ваша помощь, мадам. Поскольку именно вы вывели меня на этот жизненный путь, не ваш ли долг сделать все, чтобы я продвинулась по нему возможно дальше? И чему я буду обязана своим успехом, если не вашему воспитанию?

Настоятельница улыбается далеко не сразу, но уж когда наконец улыбается, то во весь рот. Десны у нее бледные и широкие, зубы длинные и ровные, как клавиши клавесина.

– Да, я хорошо тебя воспитала, – самодовольно говорит она. – Ты не заурядная проститутка, а женщина с характером – превосходнейший из фрегатов, которые я когда-либо спускала со своих стапелей в плавание по Лондону. Именно такими я хочу видеть всех своих воспитанниц. Китти, Элинора, Полли – особенно ты, Полли, – мотайте на ус. У вас есть возможность подняться в обществе, девочки, и вы должны подняться. Честолюбие и еще раз честолюбие! У меня – никаких панельных девок.