Унаги с маком или Змее-Week - Иван Быков

Разговор только начинался, Нестор даже на горизонте не видел пока ответа на заданный вопрос, но в этот момент возникла вынужденная пауза: к столу вернулся «триединый и вездесущий» уролог Семен. За его спиной стояла барменша Татьяна с тяжелым разносом. Вечер обещал быть долгим.

Семену не сиделось. Он периодически вставал, разминался, совершал моцион к стойке и назад, к столу. Наконец, он произнес голосом Анатолия Папанова в роли Кисы Воробьянинова:

— А поехали в салон!

— Окстись, Семен, — рассмеялся Кир без всякого пиетета. Нестор все больше сомневался в Драконьей сути уролога-венеролога-дерматолога.

Но Семен окститься не захотел. Семен хотел в салон:

— Господа, переживать смысла нет. У меня своя торговая марка, и эта марка дает гарантию. На каждом базаре есть свой санитарный врач. Он ставит печати на продуктах питания. На этом базаре печати на тушки ставлю я. — Семен полез во внутренний карман пиджака, извлек оттуда кожаный футляр на змейке. В футляре действительно оказалась печать врача. Резко щелкая механизмом печати, Семен успел поставить оттиски на нескольких салфетках, пока довольно решительно Кир не завладел этой статусной регалией.

— Угомонись, Семен, — более настойчиво, но по-прежнему весело хохотнул Наставник Нестора. — В какой салон? Ночь на дворе, а у тебя завтра прием.

Нестор взял одну из пропечатанных салфеток. По окружности оттиска значилось мелкими синими буквами: «Семен Немирович Волх». В центре — короткой поперечной надписью: «ВРАЧ». Было какое-то этнографическое несоответствие в сочетании имени, отчества и фамилии. Нестор воспринял это несоответствие на уровне вискового послевкусия — как непонятную ноту, перебивающую привкус торфа и дыма. Салфетку он зачем-то спрятал в карман.

Семен остыл так же резко, как и загорелся. Присел, глотнул, задумался. Предпринял последнюю попытку совращения:

— Молодой человек, — обратился он к Нестору впервые за этот вечер. — Составьте компанию своему более опытному товарищу. Ладно этот старый пень — весь тестостерон оставил у своей Ларисы. Но Вы же — здоровый мужчина. А я гарантирую высокое качество и отсутствие последствий — заявляю как профессионал. Все прошли обследование, могут даже книжки санитарные показать. Нас ожидает радушная встреча, проникновенное уважение к моей работе и много неожиданных сюрпризов.

Нестор натянуто улыбнулся — он не знал, что ответить и ждал поддержки от Наставника. Но Кир молчал, положив подбородок на кулак, — он пристально смотрел на подопечного, в его глазах играли искорки.

— А что, Нестор? Нет ли сермяжной правды в словах уважаемого господина венеролога? За своих протеже он ручается честью врача. Не стоит ли Вам, мой друг, хотя бы для приличия отправиться во все тяжкие в эту ночь, полную сюрпризов?

Нестор совсем растерялся. Ехать он никуда не хотел. Нет, не в виду пуританских взглядов или каких-либо ограничений морального, физического или иного характера. Просто завтра были уроки, целых шесть, да еще в разных параллелях; Нинка и так злится из-за этих вечеров в «Варяке», не стоит ее огорчать поздними возвращениями; да и в самой ситуации — ехать к проституткам с малознакомым немолодым врачом-венерологом — наблюдался серьезный диссонанс. Неужели Наставник таким образом проверяет его или, что хуже, дает рабочее задание?

— Сегодня без меня, — наконец выдавил он почти виновато. — Если можно. При всем уважении.

— Эх, молодой человек! — застонал Семен раздосадовано. — Когда ты его уже напоишь, Кир? Такой перспективный кадр, а еще ни в одном глазу. Напои его!

Кир рассмеялся.

— Обязательно, Семен! Обязательно напою. Но еще не время. Ты же знаешь, напитки в нашей конторе сугубо по разнарядке в пределах квоты.

— Бюрократы, — проворчал Семен.

Кир обратился к Нестору:

— Ну, значит отправитесь в салон в другой раз, мой друг. Не минует Вас чаша сия. Придется мне тряхнуть стариной. Не отпускать же дорогого Семена одного в столь пикантное путешествие.

И добавил шепотом:

— Может, удастся переключить его на бильярд. Или к себе домой завезу — Лариска коньяк откроет.

Кир кивнул С. Н. Волху. Тот не совсем трезво снова полез во внутренний карман пиджака, на этот раз за телефоном — вызвать такси и обрадовать своих пациенток. Потом, слегка покачиваясь, прижав телефон к правому уху, двинулся к выходу, чтобы шум зала не мешал телефонному разговору.

Нестор попытался достать кошелек, но Кир остановил его жестом:

— Я угощаю сегодня. — И выложил несколько купюр на давно, еще на разносе, принесенный Тамарой счет.

Встали. Пожали руки. Кир придержал руку Нестора в своей.

— Вам, мой друг, стоит помнить: Ваша жена вытянула в этой жизни жребий одновременно счастливый и незавидный. Мы, Наги, на многие вещи смотрим не так, как люди. Иначе. Но я уверен: она справится. Всего доброго, мой друг.

Нестор направился к выходу вслед за Наставником. Перед самыми дверями Кир обернулся.

— Вам все-таки придется развеяться. Послезавтра, в пятницу, на Первом дне будет мероприятие. Вы же никогда не были на наших корпоративных вечеринках?

Нестор отрицательно покачал головой.

— Это моя недоработка. Вот в эту пятницу все и исправим. Кстати, будет возможность закончить наш разговор. Возражения не принимаются. Проводника я направлю. Ждите зов.

Нестор любил преподавать историю. Особенно в тех классах, где обычная для нынешних учеников индифферентность сочеталась в должной мере с любознательностью и живым умом. На его уроки приходили смотреть: родители учащихся, коллеги, администрация школы, района; однажды пожаловали даже из области. Его дважды посещала съемочная команда местного телевизионного канала: молодой талантливый учитель, речь хорошо поставлена, рубашка выглажена, к тому же, мужчина, что в школе большая редкость, — в общем, лицо современной системы образования.

Он никогда не работал по учебнику. Да, он концентрировал изложение материала на предусмотренных учебной программой обязательных отправных точках, но рассматривал каждый вопрос с максимального количества возможных ракурсов, благо материала было предостаточно. Нестор не пропускал ни одного исторического романа, попавшего в поле читательского внимания, по возможности читал биографии исторически значимых личностей, как в публицистическом, так и в художественном изложении. Его воображение и аналитические способности заставляли историю бодрствовать, течь полноводной рекой во взаимосвязи причин и следствий, в искристом переливе фактов и сиянии тенденций.

Со временем Нестор подхватил хворь, настигавшую любого толкового и знающего специалиста: он возомнил себя лучшим, хотя очень удивился бы, узнай, что это действительно правда.

Некий дискомфорт ощущал Нестор лишь в тех случаях, когда программа требовала давать историческим событиям «правильную» оценку. Нестор морщился почти брезгливо, замечая в методичке исторический факт, сопровождаемый искусственно прилепленным атрибутивом. Все эти «освободительные» или «захватнические» войны, «прогрессивные» или «благородные» революции, «убийственные» или «позорные» договоры были лишь войнами, революциями и договорами — все определения появились позже, как эпитет «Божественная», добавленный потомками к «Комедии» Данте. Причем с одной стороны к войне лепили «освободительная», с другой — «захватническая». Одни называли внутренние кровавые разборки «Великой революцией», другие — «мелким путчем». Одни строили памятники и провозглашали национальные идеи, другие сносили памятники и называли эти идеи коричневой чумой. Иногда — наоборот: одни называли и воздвигали, другие провозглашали и сносили.