Замуж за 30 дней - Лючия фон Беренготт

Будто услышав мои мысли, он вдруг перевернул меня и бросил на спину, на широкое кожаное сиденье. Навис на мгновение, разглядывая таким голодным взглядом, будто я чизкейк из ресторана и, не давая опомниться, рванул лифчик наверх, высвобождая грудь…

И в этот самый момент, прожигаемая его диким, потемневшим от желания взглядом, я вдруг поняла. Отчетливо и так ясно, будто у самой мозги не плавились от возбуждения.

Вот она, грань.

И если я не остановлю этого мужчину прямо сейчас, его уже ничто, и никто не остановит. Потому что в его лице я уже не увидела мужчину. Не увидела цивилизованного человека — понимающего, что можно, а что нельзя.

Я увидела зверя. Выпущенного на свободу, одурманенного похотью зверя, который не отступится, пока не получит то, зачем притащил меня в свою «берлогу» и уложил на это мягкое, хорошо пахнущее сиденье…

В наглухо закрытом салоне автомобиля он просто-напросто порвет на мне колготки, раздвинет ноги в стороны и трахнет. Без презерватива, налички, моего согласия и каких-либо сомнений.

И что самое ужасное, согласие это он от меня получит — хоть и не спросит. Потому что, если я и посопротивляюсь, то только для виду — чтоб самой стыдно не было. И с удовольствием буду внушать потом себе, что меня «изнасиловали».

А то, что кончу раз пять — ну что ж, бывает. Тело предало. А я тут не причем.

А оно предаст, это тело… Ох, как предаст. Еще и орать буду, подставляясь и умоляя «еще».

Выгнувшись дугой, я дотянулась до кнопки отпирания двери и наугад шлепнула по ней ладонью, одновременно спихивая Пола с себя.

— Ах ты… — зашипел он, хватаясь рукой за причинное место и стремительно багровея. Черт, похоже, я заехала коленом прямо по его «водопроводной трубе».

Прекрасно. Теперь он меня не только трахнет, но еще и убьет…

На мое счастье, в этом момент произошли сразу две вещи, идеально совпадшие по времени — кнопка отпирания двери выполнила свою функцию, открыв мне путь на волю, а водитель за глухим, черным стеклом в это же самое время притормозил машину на знаке «стоп».

Подтянувшись на руках, хватая валяющуюся на полу сумочку, я рванула из этой чертовой машины, путаясь в платье, ногах и бретельках лифчика.

Захлопнула за собой дверцы… кое-как оправилась, подтянула лиф платья… и побежала, не разбирая дороги, не обращая внимания на застывших в изумлении, пялящихся на меня прохожих. Куда угодно, только бы прочь. Прочь от этого позора, прочь от него…

И прочь от себя.

* * *

Я бежала, не останавливаясь, наверное, несколько кварталов — пока плещущие в лицо порывы ветра не охладили мое разгоряченное лицо, а ноги не сообщили, что пора бы и передохнуть. Пытаясь отдышаться, я села на краешек здоровенной цветочной клумбы. Огляделась и поняла, что нахожусь на Новом Арбате, и что Кира, наверняка, уже уехала на такси домой, так и не дождавшись меня.

А еще я поняла, что бежала босиком. Точнее, в колготках, забыв свои любимые, и очень недешевые туфли у мужчины, которого только что соблазнила, возбудила почти до невменяемости и оставила корчиться в болевых спазмах на сиденье его роскошного авто.

Хорошо хоть не сумку с паспортом я у него забыла.

Судорожно вздохнув, я достала телефон и начала набирать Кирин номер, уже представляя себе, какую взбучку сеструха мне задаст.

Никогда еще в своей жизни Пол Ричард Стивенсон не был так взбешен.

Даже не так.

Никогда еще в своей жизни Пол Ричард Стивенсон не был так взбешен, возбужден, взбудоражен, сбит с толку и пребывал в полном восторге, вперемежку с невероятной гордостью за собственную неотразимость.

И снова взбешен.

И все это одновременно.

Он еще в машине понял, что маленькая шлюха не симулирует, что ее действительно повело, причем с самого начала — с самого их «знакомства» в ресторане. Он хорошо чувствовал ее возбуждение и знал, что под этими дурацкими прозрачными тайцами, которые почему-то носят все русские женщины, она уже насквозь мокрая — по-настоящему мокрая, а не от интимных увлажнителей, которые используют профессиональные путаны.

Может поэтому ему вдруг страшно захотелось поцеловать ее — он и сам удивился, с чего бы такие нежности… А может, из-за того, что девочка не выглядела ни порочной, ни заразной, да и вообще смотрелась невероятно свежо для женщины, живущей на деньги от потрахушек. Наверняка, в самом начале пути на дно, и явно еще не на коксе.

И он решил рискнуть. Впился в ее пухлые алые губы, раздвигая их языком, ловя ртом тяжелое, прерывистое дыхание…

А может, подействовали другие смягчающие обстоятельства. Он ведь давным-давно уже ни с кем не целовался — будь то шлюха или одна из тех, кого называют «порядочными женщинами»… Просто не тянуло. Секс — да, сколько угодно. Честный, качественный и без ненужных обещаний. После Лесли и всего того ада, сквозь который она уже успела протащить его ради своей доли в разводе и в ожидании всего, что еще могло последовать, обещания давать было глупо.

А тут прям башку снесло. Тискал эту продажную красотку и тискал. И целовал, будто так и должно быть… Будто именно для этого ее и купил — чтоб как следует, впрок нацеловаться…

И вместе с тем, она отвергла его, хотя сама же и «сняла», разодетая в совершенно блядские шмотки и туфли на таком высоченном каблуке, какого у Лесли и на свадьбе не было. Кто, черт возьми, приходит в час дня в ресторан в туфлях на шпильке — кроме шалав, снимающих «сахарных папиков»?!

А с каким удовольствием она уселась в его машину… Ведь явно по собственной воле.

А может, испугалась, что он не заплатит? Или не захотела прям там, в салоне автомобиля…

Но он и не собирался трахать ее в машине — резинки-то не было… Да и не в его стиле раскладывать девочек в непроверенном месте, а тем более в присутствии водителя, хоть и спрятанного за перегородкой из глухого, темного стекла.

Ему просто захотелось попробовать, какая она на вкус. Лизнуть ее… куда-нибудь. Пройтись языком по пульсирующей венке на бледной, тонкой шее, оставляя мокрую дорожку… спуститься к груди. Как увидел ее топорщащиеся сквозь кружево розовые соски, так в паху все колом и встало. Сердце заколотилось бешено, неудержимо, перед глазами туман… Как-будто ему восемнадцать, а не тридцать пять…

Захотелось наброситься и одним махом втянуть маленькую, восхитительную горошину в рот — всасывать ее снова и снова, прикусывая и отпуская, катая кончиком языка… так, чтобы девочка скулила от нетерпения, хватая его за волосы и прижимая к груди, чтоб не останавливался…

А еще захотелось попробовать довести ее до оргазма за то короткое время, пока они едут к гостинице, и привести в номер уже расслабленную, ошалевшую… податливую… Запереть дверь и взять ее тут же, у стены, закинув ноги себе на пояс. Ворваться в мокрое, вздрагивающее тепло и драть ее, пока стоны не сорвутся на крик…