Непреодолимое черничное искушение - Мэри Симсес

Этот человек был такой ужасный, гадкий, невыносимый!

Я чувствовала, как глазам становится горячо из-за подступающих слез, но нет, я не собиралась доставлять ему удовольствие видеть меня плачущей! Открыв дверь, я выскочила из машины, оставляя за собой мокрые следы.

– Спасибо, что подвезли, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы слезы не были слышны в моем голосе. С силой хлопнув дверцей, я быстро пошла по дорожке к гостинице. И услышала голос Роя, который звал меня:

– Эллен, подождите! Эллен! Эй! – он высунулся в окно пассажирского сиденья. Голос его звучал серьезно, глаза тоже смотрели серьезно – ни тени от той улыбки, которая так вывела меня из себя, сейчас на его лице не было. Ладно, подумала я, пусть скажет то, что хочет сказать.

Я вернулась к машине.

– На всякий случай – вдруг вас это заинтересует, – произнес он. – В «Бэннет Марин Сапплай» бывают распродажи. – И вот снова эта улыбочка и эти насмешливые искорки в глазах! – Надувные спасательные жилеты с тридцатипроцентной скидкой.

Мокрая, измочаленная и униженная, я поднялась на крыльцо «Виктори Инн». Открыв дверь, проскользнула в лобби. Паула Виктори, хозяйка гостиницы, сидела на своем месте за высокой деревянной стойкой спиной ко мне и что-то напевала себе под нос. Больше всего на свете мне хотелось сейчас как можно скорее оказаться в своей комнате, встать под горячий душ и забыть о причале, океане… и о Рое. И меньше всего мне хотелось, чтобы Паула меня увидела в таком виде.

Эта дама была слегка резковата и шумна, если не сказать – груба. Сегодня, когда я заселялась, заметила, как она разглядывает кольцо на моей руке, которое Хайден подарил мне, делая предложение. А потом она довольно бесцеремонно спросила, настоящее ли оно. Теперь она, вероятно, захочет узнать, почему я его сняла. «Да потому, что всего через час пребывания в вашем городе, пальцы у меня стали похожи на сосиски», – вот что я бы ей ответила! Могу себе представить выражение ее лица при этом… Слава богу, в номерах предусмотрены сейфы – именно так думала я, с трудом стягивая свое кольцо от «Ван Клиф и Арпелс» со слегка отекшего от соленой воды пальца.

Я набрала в грудь воздуха, задержала дыхание и на цыпочках пошла в противоположный конец холла. С моей одежды капала вода. «Хоть бы она меня не увидела», – думала я, снимая кусок водоросли с ноги. Наверняка Паула не преминет поинтересоваться, почему я мокрая и чью это машину она слышала снаружи… и вообще – что эта гостья из Нью-Йорка делает в Бейконе и зачем она заявилась.

Уже почти достигнув своей цели, я услышала за спиной ее голос:

– Забыли свой купальник, мисс Брэндфорд?

Я не стала останавливаться и ничего не ответила. Побежала через две ступеньки по лестнице на третий этаж, чтобы как можно скорее оказаться в своем номере и запереться там.

Мне хотелось вернуться в Нью-Йорк, к Хайдену. Хотелось свернуться калачиком рядом с ним на диване, смотреть «Неспящих в Сиэттле», хотелось ерошить пальцами его густые волосы и гладить свежевыбритую щеку. Мы могли бы заказать бутылочку «Петрус» и еду из «Сан-Тропе», того маленького бистро на 60-й Ист. А вместо этого я была здесь. Мокрая и продрогшая.

Хайден был прав – мне не стоило сюда приезжать. Надо было отправить бабушкино письмо по почте, а не мчаться сломя голову, чтобы его доставить. Или по крайней мере нужно было хотя бы немного подождать, привести в порядок мысли и чувства – и только потом отправляться в поездку. Ведь бабушка умерла всего неделю назад. Мы были с ней очень близки, я все еще не осознала эту потерю и не смирилась с ней. Может быть, именно поэтому я и не заметила ту проклятущую табличку «Посторонним вход воспрещен!».

Из кармана штанов я вытащила за мокрый кожаный шнурок ключ от комнаты. Открыв замок, бросила кожаную куртку на стул в углу, стащила с себя мокрую одежду и торопливо завернулась в сухое полотенце. Взглянула на часы – шесть пятнадцать. Я достала мобильник из ящика прикроватной тумбочки и, усевшись на край ванны, набрала номер Хайдена. После второго гудка он взял трубку.

– Эллен?

Я вздохнула с облегчением.

– Хайден.

– Я тебе пытался дозвониться, – сказал он. – Все в порядке?

Глаза у меня защипало от слез, готовых политься в любую секунду. Мне так хотелось, чтобы он обнял меня сейчас! Так хотелось почувствовать тепло его рук.

– Все хорошо, – сказала я, но сама услышала, как дрогнул мой голос.

– А где ты была днем? Я тебе звонил несколько раз.

У меня перед глазами предстал причал со сломанными досками и «Никон» на дне океана, наполовину зарывшийся в песок… о поцелуе я решила не думать.

– Я… гуляла, – ответила я, сердце у меня екнуло.

– О, это хорошо. Это как раз то, что тебе было нужно после такой длинной поездки за рулем. И как тебе твой первый визит в Мэн? Какой он, Бейкон?

Какой он, Бейкон? Вряд ли тебе действительно нужно это знать, подумала я. Вы с мамой были правы – это была плохая идея. Не нужно мне было ехать сюда. Вон уже сколько всего произошло. Может быть, это просто такое место – невезучее. Может быть, поэтому бабушка отсюда и сбежала, как только появилась такая возможность.

– Бейкон? – переспросила я. – Ну, думаю, он ничем не отличается от большинства других таких же маленьких городков, – я глубоко вздохнула. – Хайден, я тут думала… наверно, ты был прав. Ну, то есть… надо было просто отправить это письмо по почте. Поэтому завтра я возвращаюсь в Нью-Йорк. Если я выеду в…

– Что? – он явно был шокирован. – Эллен, но ты же уже приехала туда! Так зачем тебе уезжать?

– Но сегодня утром, когда я уезжала, ты говорил…

– Я прекрасно помню, что я говорил, милая, но я просто… ну, ты понимаешь, я просто рассуждал практически. И волновался, что ты поедешь одна, сама за рулем. Но теперь – уже поздно отступать.

Уже поздно отступать.

Мне хотелось плакать. Я уставилась на плитку на стене ванной – ярко-голубые, красные и золотые квадратики складывались в узор в виде компаса.

– Мне бы так хотелось, чтобы ты был здесь.

– Ты же знаешь, я бы поехал, – сказал он. – Если бы не эта встреча с Петерсоном завтра.

Я все знала об этой встрече с Петерсоном. И не только потому, что мы с Хайденом встречались – мы еще и работали в одной фирме, только он в отделе судебных разбирательств.

– Слушай, – продолжал он. – Ты же сама говорила, что твоя бабушка не стала бы просить тебя об этом, если бы это не было для нее так важно.

Я теперь смотрела на картинку в раме, висящую над полотенцесушителем – парусник, плывущий в тумане к гавани.

– Да, я знаю. Но, может быть, мама права, когда говорит, что бабушка под конец уже не понимала, где находится и что происходит вокруг. Может быть, она уже была не в себе. Может быть, она думала, что этот Чет Каммингс живет на соседней улице. Кто знает?