Книга на книжной полке - Генри Петроски

Историю книжной полки нельзя рассказать, не рассказав историю книги, ее эволюции из свитка в манускрипт и из манускрипта в печатный том. Не следует думать, что все это — темные дела прошлого, никак не связанные с жизнью в новом тысячелетии. Напротив, эта информация невероятно важна для понимания истории цивилизации. Она позволяет разобраться в том, как сегодня развивается технология, и сделать прогнозы на будущее (которое будет гораздо больше похоже на настоящее и прошлое, чем нас обычно уверяют).

Посмотреть на книжную полку (как и на любой другой предмет) свежим взглядом, непредвзято — само по себе полезно: в частности, так мы по-новому познаем мир и взаимодействуем с ним. Поскольку книги и полка под ними неразрывно связаны, если сосредоточиться на доселе забытой книжной полке, то у нас получится по-другому взглянуть и на книгу — так сказать, перевернуть ее вверх тормашками. Когда мы новым взглядом смотрим на такую знакомую вещь, как книга, мы видим совершенно другой объект, качества которого отличают его от всех прочих вещей в мире и одновременно делают его похожим на многие вещи, которые нам известны.

Если на полке есть только две книги, то они стоят в неловкой позе, как борцы на ринге. Три книги на полке напоминают о баскетболе, когда двое защитников зажимают атакующего игрока. Если книг еще больше, то они похожи на школьников, играющих в чехарду на школьном дворе. Но чаще всего полка, не до конца заполненная книгами, — это пригородный поезд, где пассажиры опираются друг на друга и балансируют в шатких позах, хотя им мешает ускорение движения.

Книга на книжной полке — занятная вещь. Если она недостаточно толстая, то не сможет стоять сама по себе. Тонкая книга, которую ничто не поддерживает, то и дело падает то в одну, то в другую сторону — совсем как какой-нибудь хиляк на пляже, которому самому неловко от собственной тщедушности, а толстая книга, у которой нет соседей, распухает: может быть, ее распирает от гордости или виновата покрытая типографскими знаками целлюлоза, потому что тяжелые страницы искривляют корешок и раздвигают крышки переплета, словно мощный сумоист, приседающий перед соперником на раздвинутых ногах: а ну-ка, толкни.

Энн Фадимен, автор превосходного сборника эссе о книгах «Экслибрис», рассказывает, как потеряла 29-страничную брошюру, «настолько тонкую, что на ее ярко-красном корешке не уместилось название»[8]. Эта брошюра «затерялась между двумя пухлыми соседями, как тоненькая блузка в набитом гардеробе, которую не можешь найти месяцами». В другом эссе она рассказывает, почему предпочитает книжный шкаф гардеробу: «Когда мы с моим братом лазали по родительским книжным шкафам, это давало нам куда больше пищи для смелых фантазий об их вкусах и желаниях, чем изучение гардеробов. Хочешь толку — смотри на полку»[9].

На полках книги проводят много времени. Они как будто ждут на обочине, когда к ним подойдут и предложат чем-то заняться. Книги — это дамы без кавалеров на балу, которые стоят у стены и поддерживают друг друга; только соседки помогают каждой сохранять свое положение. Книги похожи на героя фильма «Марти», который по субботам каждый раз оказывался в одном и том же месте. Книги в суперобложках — это очередь на автобусной остановке, пассажиры, уткнувшиеся в газеты. Книги — это бандиты на опознании в участке: все они подходят под приметы, но свидетель укажет только на одного. Книги — это то, что мы ищем.

Некоторые книги — это частные дома, наполненные эссе и статьями на одну тему; некоторые — многоквартирные дома антологий. Книги на полке — это дома ленточной застройки Балтимора, лепящиеся друг к другу дома Филадельфии, таунхаусы Чикаго, особняки Нью-Йорка; впереди у них — узкий тротуар, позади — дворики, которые видны только владельцам. Ступенчатые крыши образуют общий силуэт — диаграмму судеб, городской ландшафт. Как во всех городах, прохожие идут по тротуару по своим каждодневным делам и почти не видят ни отдельные здания, ни их обитателей. Мы можем вообще не замечать ряд книг, пока не начнем искать какое-то название, шифр, конкретный адрес.

Не всякая книга обречена затеряться среди других, слиться с толпой. Бестселлеры — это яркие звезды. Но вне зависимости от того, сколько на книжной полке стоит знаменитых или выдающихся книг и сколько папарацци топчутся вокруг нее, сама полка — это придверный коврик. Полки — это инфраструктура библиотеки, мостик на проселочной дороге и шоссе местного значения из пункта А в пункт Б; а рядом уже проложены новые скоростные дороги, которые подготавливают почву для информационной магистрали.

Книжные шкафы — главная мебель в кабинетах, книжных магазинах, библиотеках. Книжная полка — это пол, на котором стоят книги; постель, на которой они спят, пока читатель-принц не разбудит их или искатель талантов не пообещает им звездную карьеру. Книги открывают читателям сердца, а полки чахнут от досады.

Чего ждут книжные полки? Конечно, книг. Редко бывает, что кто-то заполняет всю полку одним махом, — если, конечно, библиотека не принадлежит жонглеру, который может, подбросив коробку сигар, зажать ее в воздухе между двумя другими, а потом держать всю эту конструкцию в равновесии, а публику в восхищении. Такой фокус можно проделать и с книгами, но не с целой же полкой! Обычно мы ставим на полки по несколько книг или одну-две, которые мы получили в подарок на день рождения или только что купили. Книжная полка не всегда бывает полной. Библиотекарям это, возможно, в радость, но вот библиофилам — в тягость: им больше нравится, когда полку нельзя заметить под книгами.

Книжный шкаф, не заполненный книгами до конца, похож на тетрадь рассеянного ученика: половина строк в ней остается свободной. Если шкаф наполовину полон, то он, конечно, и наполовину пуст. Книги в нем накреняются налево и направо, образуя буквы M, N, V и W между скоплениями вертикальных (и не очень вертикальных) I.

Хотя полки всегда готовы обеспечить книгам поддержку снизу, они не всегда могут поддержать неустойчивую книгу сбоку. Для высоких книг или для книг-коротышек могут подойти (а могут и не подойти) книгодержатели — любопытные приспособления, которые, по идее, должны сдерживать книги, как плотина воду. Но иногда, как это бывает и с плотинами, книгодержатели смещаются и обрушиваются; в когда-то практически монолитном фасаде корешков образуются зияния, и целые группы книг валятся набок — получаются неприглядные кучи. Перед нами, как в видеоигре, вечный конфликт между движением «вверх-вниз» и движением «вправо-влево», между обелиском и санями — оба предмета подвержены силе притяжения, но каждый по-своему. Гравитация — та самая сила, благодаря которой книгодержатели выполняют свою функцию, — определяет вертикаль книг. Но эта же сила действует и в горизонтальной плоскости. От нее зависит сила трения, вызванная воздействием веса книгодержателя, — сила, противоположная той, что вызывает скольжение.

Вопреки распространенному убеждению, самый простой механизм — не клин, а блок. В викторианском руководстве по комплектованию домашней библиотеки говорится, что «лучшее устройство», благодаря которому книги будут «стоять прямо, изготовляется из деревянного куба со стороной в шесть дюймов [15,24 см], распиленного пополам по диагонали»[10]. Книгодержатели (многие из которых представляют собой просто резные бруски) создают горизонтальное давление, которое не дает книгам упасть. Все дело, конечно, в силе трения, но, как и в любом механизме, давление, которое может выдержать книгодержатель, ограничено, потому что трение, возникающее между книгодержателем и полкой, тоже ограничено. Чем держатель тяжелее и выше, тем лучше, и чем более шероховаты соприкасающиеся поверхности, тем лучше. Других способов улучшить функциональность книгодержателя, пожалуй, и нет.