Джек Ричер, или Я уйду завтра - Ли Чайлд

– Не сейчас, – сказал я.

Она молчала.

– Покажите мне одну руку. Всего одну, – попросил я. – Вам нет нужды держать внутри обе руки.

Поезд начал резко замедлять ход, меня отбросило назад, но я быстро сделал шаг вперед и потянулся, чтобы ухватиться за поручень под потолком. У меня были влажные ладони, а стальной поручень показался раскаленным. «Центральный вокзал», – подумал я и ошибся. Я выглянул в окно, но вместо ярких огней и белой плитки увидел тусклое сияние синей лампочки. Мы остановились в тоннеле. Там либо шли ремонтные работы, либо машинист ждал сигнала семафора.

Я снова повернулся к женщине.

– Покажите мне одну руку, – повторил я.

Она продолжала молчать, только смотрела на мой живот. Когда я поднял руки, футболка задралась, и она увидела над поясом штанов шрам: выпуклую белую кожу с жесткими буграми и большими грубыми стежками, как на карикатурах. Я получил его давным-давно в Бейруте, когда взорвался грузовик с бомбой, начиненной шрапнелью. Тогда я находился в ста ярдах от места взрыва.

Сейчас же я стоял на девяносто восемь ярдов ближе к женщине, сидевшей на скамье.

Она не сводила глаз с моего живота. Большинство людей спрашивают, как я получил шрам, но я не хотел, чтобы она задала мне этот вопрос, потому что в мои планы не входило разговаривать про бомбы. По крайней мере, с ней.

– Покажите мне одну руку, – снова повторил я.

– Зачем? – спросила она.

– Вам не нужно держать там обе.

– В таком случае какая вам от этого будет польза?

– Не знаю, – признался я.

На самом деле я не имел ни малейшего представления о том, что делаю, поскольку никогда не был переговорщиком. Я просто разговаривал ради самого процесса. Что на самом деле совсем для меня не характерно. По большей части я довольно молчаливый человек, и с точки зрения статистики трудно предположить, что я могу умереть на середине предложения.

Возможно, именно по этой причине я продолжал говорить.

Женщина пошевелила руками внутри сумки. Я заметил, как она переложила что-то в правую и медленно вытащила наружу левую – маленькую, с бледной кожей женщины среднего возраста, проступающими венами и сухожилиями и коротко подстриженными, самыми обычными ногтями. Я не увидел на ней колец – значит, она не была замужем или помолвлена. Женщина повернула руку ладонью вверх, чтобы показать, что та пуста. Кожа на ладони покраснела, потому что ей было жарко.

– Спасибо, – поблагодарил я ее.

Она положила руку ладонью вниз на скамью рядом с собой – и так и оставила ее там, словно та не имела к ней ни малейшего отношения. Впрочем, в этот момент так и было. Поезд остановился в темноте, я опустил руки, и моя футболка вернулась на место.

– А теперь покажите мне, что у вас в сумке, – сказал я.

– Зачем?

– Я просто хочу посмотреть, что бы это ни было.

Она ничего не ответила и не пошевелилась.

– Обещаю, я не стану пытаться отобрать у вас то, что вы там прячете. Я всего лишь посмотрю. Не сомневаюсь, что вы все и сами понимаете.

Поезд сдвинулся с места, медленно, плавно и без рывков, на небольшой скорости приближаясь к станции, до которой, по моим прикидкам, осталось около двухсот ярдов.

– Мне кажется, я, по меньшей мере, имею право посмотреть, что у вас там лежит, – проговорил я.

Женщина поморщилась, как будто не поняла меня.

– Не вижу причин, по которым вам это нужно, – ответила она.

– Не видите?

– Нет.

– Причина в том, что я здесь нахожусь. Кроме того, возможно, я сумею проверить, все ли там в порядке. На будущее. Потому что вы должны сделать это позже. Не сейчас.

– Вы сказали, что вы полицейский.

– Все в порядке, я могу вам помочь, – попытался успокоить ее я и оглянулся через плечо.

Поезд медленно подбирался к белому свету, сиявшему впереди. Я снова повернулся к женщине. Ее правая рука двигалась в сумке. Она сжала ее и одновременно медленно вытащила наружу.

Я не сводил с нее глаз. Сумка зацепилась за левое запястье, женщина левой рукой стряхнула ее, и я увидел правую руку.

Это был не аккумулятор, не провода, не кнопка и не взрыватель, а кое-что совсем другое.

Женщина держала в руке пистолет, который она направила на меня, в точку, расположенную в самом центре линии между пахом и пупком. Как раз в ту область, где находится много всего полезного – внутренние органы, позвоночник, кишечник, разные артерии и вены. Это был «Ругер Спид-Сикс», большой старый револьвер калибра.357 «магнум» с коротким четырехдюймовым дулом, способный проделать во мне дыру такого размера, что сквозь нее можно будет увидеть дневной свет.

Но в целом я чувствовал себя гораздо лучше, чем секунду назад. По многим причинам. Бомбы убивают много людей и сразу. Пистолеты делают это по очереди. Кроме того, в отличие от бомб, тот, кто собирается стрелять из пистолета, должен прицелиться. Полностью заряженный «Спид-Сикс» весит около двух фунтов, что довольно много для тонкого женского запястья. Во время выстрела около дула возникает обжигающая вспышка и бывает очень сильная отдача. Если бы пассажирка номер четыре пользовалась своим пистолетом раньше, она бы это знала и я бы увидел то, что опытные стрелки называют «маневры с револьвером». За долю секунды до того, как нажать на курок, она бы напрягла руку, закрыла глаза и отвернула голову в сторону.

У нее были все шансы промахнуться, несмотря на то что я стоял всего в шести футах. Как правило, выстрелы из пистолетов редко попадают в цель. Разве что в тире, где имеются наушники и защищены глаза, а также у вас полно времени, вы спокойны и ничто не зависит от вашего выстрела. Но в реальном мире человек с пистолетом в руке обычно охвачен паникой, ему страшно, его трясет, у него отчаянно колотится сердце, поэтому все зависит от везения – или невезения. Моего или ее.

Если она промахнется, у нее не будет шанса сделать еще один выстрел.

– Успокойтесь, – сказал я, просто чтобы не молчать.

Ее палец на спусковом крючке побелел от напряжения, но она пока что им не шевелила. «Спид-Сикс» – это револьвер двойного действия. Первая половина движения спуска отводит назад боек и вращает барабан, вторая – опускает боек и производит выстрел. Сложная механика, которая требует времени. Немного, конечно, но тем не менее. Я смотрел на ее палец, чувствуя, что за нами наблюдает мужчина с глазами игрока в бейсбол, и понял, что спиной загораживаю обзор из дальнего конца вагона.

– Вы же ничего не имеете против меня лично, мисс. Мы с вами даже не знакомы. Так что опустите пистолет и давайте поговорим.

Женщина продолжала молчать. Возможно, что-то появилось у нее на лице, но я на него не смотрел. Я следил за ее пальцем, поскольку меня интересовал только он. А еще я сосредоточился на вибрации пола, дожидаясь, когда вагон остановится. Тот безумец, что помешался на поездах метро, рассказал мне, что каждый Р142А весит тридцать пять тонн и может развить скорость, равную шестидесяти двум милям в час. Поэтому у них очень мощные тормоза. Слишком мощные для гладкого движения при низких скоростях. Значит, ровное скольжение невозможно. Они останавливаются резко и с громким скрежетом. И часто буксуют последние несколько ярдов на заблокированных колесах. Отсюда и характерный звук.